Сравнивать Берлин с Парижем, все равно, что искать сходство между пивом и вином. И если напитки объединяет способность опьянять, то и города между собой связаны разве что общим континентом. Во всем остальном между укладом жизни двух западных мегаполисов сплошные отличия. О них «Новому Вестнику» рассказал карагандинец Аскар Бекишев. Директор информационного центра фонда Сорос-Казахстан не так давно побывал в зарубежной командировке. Где он не только почувствовал разницу европейских городов, но и видел самых знаменитых женщин мира, причем в оригинале.
«ЧИСТО ДО БЕЗОБРАЗИЯ»
Вояжировать мой собеседник сначала собирался только по Берлину. Туда Аскар Бекишев отправился в командировку — на встречу с коллегами по работе в фонде Сороса. Свободное время карагандинец проводил в музеях. Тяга Аскара Букеновича объясняется просто. Историк по образованию, хотел собственными глазами увидеть знаменитые шедевры мирового искусства и посетить, как он сам их называет, знаковые места. Потому в его путевых заметках рассказы о неторопливых манерах и чрезмерной аккуратности бюргеров почти не встречаются. Поразило другое. Например, каменная красота египетской царицы Нефертити.
— Я увидел ее в египетском музее в Берлине, — рассказывает Аскар Бекишев. – Просто обалденное зрелище. Она действительно завораживает, нельзя глаз оторвать. Очень красивая. Оказывается, не все тамошние жители знают, что Нефертити хранится в их городе. Они потом так удивлялись, когда я им об этом рассказывал.
Берлин, по наблюдениям Аскара Букеновича, очень тихий и спокойный город. Народу на улицах, даже днем немного. Автомобили на центральных дорогах, как ни странно, не выстраиваются в пробки. Метро полупустое. И вокруг всей этой безмятежности чуть ли не стерильная чистота.
— Там и вправду чисто, аж до безобразия, — смеется Аскар Бекишев. — Тот же окурок не знаешь куда выбросить. Но мои коллеги из Венгрии говорили: «Ты еще не был в Вене и Цюрихе. Вот где от чистоты неприятно».
Берлин в свое время разрушенный во время второй мировой войны, был отстроен вновь. Потому в нем почти нет исторических зданий. Одно из таких, уцелевших — полуразваленная церковь.
— Это здание специально не стали восстанавливать. Оставили как память о том, что было во время второй мировой. Тогда ее пытались разрушить, но успели снести только макушку. Поэтому среди жителей она больше известная под названием Гнилой зуб. А рядом с ней выстроили современную церковь, там играют органную музыку.
Что Аскару Букеновичу понравилось еще, так это строгие немецкие законы, защищающие права… деревьев.
— В Караганде спиливает деревья всякий кто строит себе новое здание. Почему-то у нас считается, что новый магазин все должны видеть и деревья будут этому только мешать. Мой друг рассказывал, что в Берлине, чтобы спилить со своего участка посаженное тобою же дерево, надо спрашивать разрешение у городских властей. И без серьезной причины его не дают. За самовольную вырубку, грозит такой штраф, что впору участок продавать. Поэтому в Берлине много зелени, в центре города несколько парков, с озерами, фонтанами. Там даже грибы растут, которые потом собирают, а мой тамошний друг даже солит их на зиму.
«БЫВШИЙ ВОСТОЧНЫЙ БЕРЛИН НАПОМИНАЕТ МАЙКУДУК»
Но, пожалуй, самое интересное место в Берлине — это Стена. Та самая, что долгое время разделяла город на Западную и Восточную часть, а Германию на ФРГ и ГДР. В канун нового 1990 года жители восточного Берлина прорвались на запад через Бранденбургские ворота, выполнявшие тогда роль пограничного поста. Стена была разрушена, на память потомкам остался лишь ее небольшой фрагмент. Расписанный известными художниками со всего мира, которых специально для этого в 90-м году пригласило германское руководство, он стал своеобразным брендом. Однако сейчас каменное полотно требует восстановления. Современная китч-культура оставила след и на исторически знаковой Стене. Ныне она местами зарисована неприличными рисунками и граффити, кое-где испорчена надписями в стиле «Здесь был Вася».
— Я видел на этих картинах накарябанное «Казахстан», — говорит Аскар Букенович. — Сейчас правительство Германии выделяет деньги на реставрацию картин и стены. Будут заново приглашать тех же художников. Но ее не только портили. Там появились несколько хорошо выполненных карикатуры.
Собеседник показывает мне фотографии. Карикатуры, авторства некоего Даки, выполненные в 2002 году, видны хорошо. Вот, например, Брежнев взасос целуется с тогдашним германским канцлером Хонеккером, сидя в автомобиле восточно-германского производства марки «Трабант». Говорят, в свое время эти машины за неказистый вид и плохое качество сборки называли крашенным картоном. На них до сих пор ездят жители бывшей восточной Германии. А вот другой рисунок. Немцы из ГДР роют подкоп на запад. Другие тут же мочатся на пограничный пункт. Один с вытатуированным Марксом на попе, заглядывает через забор. А там все прелести капитализма – еда, яхты, коттеджи, автомобили, и сеть дешевых магазинов «ALDI».
— На стене остались дырочки, которые когда-то проделали восточные немцы, чтобы смотреть, как живут в Западной Германии, — говорит Аскар. — Сейчас на месте стены, по всей ее протяженности брусчаткой выложена дорожка. Чтобы люди не забывали, где именно проходил барьер. Интересно, но эта дорожка пролегает прямо за углом рейхстага, который всегда находился в Западной части. Кстати, когда попадаешь на территорию бывшего восточного Берлина, то это сразу чувствуется. Знакомые до боли коробки домов, такие же, как у нас на Юго-Востоке . Однотипность везде, ужасный сервис. Эти районы напоминают Майкудук. Там так же небезопасно ходить.
«ДЖОКОНДА СЕГОДНЯ РАБОТАЕТ?
Осмотрами берлинских музеев Аскар Букенович не ограничился. Решил карагандинец проверить на себе изречение «увидеть Париж и умереть». Трехдневное пребывание во французской столице затмило все берлинские впечатления.
— Мы въехали в Париж рано утром. И у меня наступило шоковое состояние. Я просто не мог насмотреться. Париж как будто ударяет тебя по голове. После тихого Берлина я сразу воспринял столицу Франции, как некий Вавилон.
Первое знакомство с Парижем состоялось в неожиданном месте. Туристов высадили на рю Пигаль, улице, где сосредоточены бордели. Обитает там народ соответствующей внешности. На этой же улице находится знаменитый «Мулен Руж». Задерживаться на самой неприличной парижской улице мой собеседник не стал. Направился прямиком на Монпарнас. Однако и эта улица, на которой обитала когда-то вся французская богема, на моего собеседника впечатления не произвела. Зато воображение потрясла Эйфелева башня, как и положено государственному символу.
— Я был у ее подножия и даже не предполагал, что она настолько большая. К ней стремятся все туристы. Народу — ужас! Чтобы подняться на самый верх Эйфелевой башни, нужно отстоять огроменную очередь и прождать три-четыре часа. Я не стал даже на это время тратить. Башня очень красива ночью. Подсвечивается лампочками, их так много, что издалека кажется, что башня сделана из огня. Один раз в час она вспыхивает как рождественская елка и огоньки, переливаясь, начинают бегать по ней. В этот момент, народ, который никогда не видел этого, начинает просто реветь от восторга.
Где-где, а в Париже исторических мест и знаменитых музейных экспонатов, хоть отбавляй. Куда ни ткни — реликвия. Один Лувр чего стоит. Королевский дворец ныне состоит из нескольких музеев. Обойти которые за один день невозможно, так огромен комплекс. В Лувре, в отличие от берлинских музеев, фотографировать и снимать на камеру не запрещается.
— Лувр вообще на музей мало чем похож, — вспоминает Аскар Бекишев. — Там ходит огромное количество людей и все смотрят только на знаковые произведения искусства. Джоконду и Венеру Милосскую в первую очередь. Вполне стандартный вопрос: «Джоконда сегодня работает?». Найти зал, в котором висит Джоконда несложно. Самый большой поток людей обычно двигается именно туда. Вокруг стоит шум, гвалт, все бегают толпами из одного зала в другой, фотографируют, снимают на видео. Особенно шумные китайские и японские туристы. Возле Джоконды все орут. Про эту картину говорят, что в ней есть магия, вот народ и ждет магии. Поклоняются ей как идолу. О том, чтобы встать и созерцать Джоконду, как произведение искусства, речи вообще не идет. Нет ни возможности, ни времени. Никакого эстетического наслаждения, зато можешь, потом как-нибудь в разговоре сказать: «Да видел я эту Джоконду. Ничего особенного».
Не повезло Аскару с фотоаппаратом. Сломался как назло на самом интересном месте. Одноразовая техника, купленная в ближайшем фотосалоне, не спасла положения. Вместо Джоконды на фотографии отпечатался черный квадрат. А вместо Венеры Милосской в полный рост, запечатлеть удалось только голову. Все остальное закрыл прохожий. Зато есть в альбоме памятная карточка: Аскар на фоне Норт-Дам де Пари. Кстати, прибежище горбуна Квазимодо (если верить Виктору Гюго) — это ныне действующий храм. Входить в него можно свободно. Плату взимают лишь с тех, кто желает увидеть колокола на крыше, на которых качался Квазимодо.
— Внутри храма несколько исповедален. Там сидят священники, которые говорят на разных языках, специально для нужд иностранных католиков иностранцев. Я видел Нотр-Дам ночью, когда мы плыли на теплоходе по Сене. Храм построен на острове Сите, не подсвечивается и мрачно возвышается в темноте. Немного жуткое ощущение, — объясняет собеседник. – Зато Версаль – красивейшая резиденция королей. Я раньше, когда читал про то время, все понять не мог, как и зачем мужчины тогда на каблуках ходили? Когда увидел, чем площадь Версаля выложена, все понял. Там булыжники разные по цвету, размеру и форме. Все неровное, ужасно неудобное.
Версаль – это не только фонтаны и королевский дворец, Версаль – старинный пригород Парижа, в котором живут люди. Городок построен на холмах, и кроме королевской резиденции знаменит пригород среди столичных жителей воскресными рынками.
— Каждое воскресенье в Версаль съезжается много людей. Торговцы очень похожи на наших. Быстро взвешивают, тут же зазывают новых покупателей. Перекрикиваются одновременно с несколькими клиентами. В воскресенье все идут на этот базар. Получается такой колхозный рынок.
«ПОДЗЕМНЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ»
— Русская речь ни в Берлине, ни в Париже никого конечно не удивляет. В Берлине много бывших советских играли в метро на баяне. Причем они вычисляли по нашим лицам, что мы свои. И начинали петь советские песни. Ужасно фальшивя причем. А вот в парижском метро обычное дело настоящий концерт классической музыки, исполненный на очень высоком уровне.
Кстати, в Париже Аскар Бекишев раскусил намерения афериста. Благодаря чему остался при своих кровных и не остался в дураках.
— Я несколько лет назад читал в одной газете, что за границей итальянцы занимаются одной аферой. На которую попадаются именно выходцы из СНГ. Смысл в том, что сначала к тебе случайно как будто подходит иностранец, говорит с тобой на русском. Потом просит выручить и купить у него товар по сходной цене. Например, три куртки по стоимости одной. Но когда наш бывший приходит в гостиницу, видит, что в пакете не куртки, а одна труха. Мне вот тоже попался такой аферист-итальянец. Он сразу понял, что я «руссо». Я сначала отвечал ему на вопросы, интересно ведь общаться с другими людьми в незнакомом городе. Но как только он заикнулся про товар, который ему срочно надо продать, сказал: «До свидания». Он понял все и ушел.
Что странно, азиатские черты лица моего собеседника не обманули ни того же подземного музыканта-соотечественника, ни мошенника-итальянца. Оба признали в туристе жителя бывшего СССР. Каково же было удивление Аскара Букеновича, когда его окликнул на русском языке даже африканец.
— В Париже вообще много африканцев, выходцев из франко-говорящих стран. Они там большей частью дурью маются. Торгуют безделушками, сувенирами всякими. Так пристают к прохожим, что трудно потом отвязаться. Они выучили разные фразы на разных языках. Как-то иду я в метро и меня длинный африканец окликает: «Руссо». Я отвечаю ему по-русски: «Нет, не руссо». А он так улыбается хитро и говорит: «Руссо, руссо. Купи, недорого отдам». Я этому и удивляюсь. Как бы я ни рядился, всегда узнавали, что я из СНГ. На лице у нас написано что ли – «бывшие совки»?
Всего на сайте опубликовано 64091 материалов.
Посетители оставили 247099 комментариев.
В среднем по 4 комментариев на материал.