Помните, как герой Евгения Леонова в «Джентльменах удачи» заучивал блатные словечки вроде «редиска» – «нехороший человек»? А как другой герой того же фильма жаловался, что «Гаврила Петрович по фене ругается»? Начальнику управления Комитета уголовно-исполнительной системы Болату Шакуанову на заре карьеры пришлось услышать и не такое. Но в нашем интервью «без протокола» Болат Аташевич ботать по фене отказался наотрез.
НЕ «ФРАЙЕР»
— Как кинуть вертухая, чтобы рвать когти с хаты без шухера, хозяин?
— Как-как вы сказали, повторите… Это нужно перевести? Чтобы ответить на вопрос… Ну, вертухай – это тот, кто стоит на вышке. Кинуть вертухая – значит, обмануть его. И если я правильно понимаю, то речь идет о побеге. То есть как обмануть часового, чтобы хозяин, то есть начальник зоны сразу не хватился беглеца. Вы где это вычитали-то?
— В словаре блатных выражений…
— Ну, эти словари составлялись еще в советские времена. Я застал их, когда учился в карагандинской школе милиции. Это было в 1977-81 годах. А когда начал работать, то у нас они, как говорится, под рукой были. В каждом регионе свой словарь жаргонных выражений — Московский, Волгоградский, Рязанский, Ташкентский. Даже Карагандинский словарь был. Но сейчас жаргонные слова практически никто не использует. Разве что так говорят те, кто попадают в следственный изолятор. Между старыми и новыми сидельцами может завязаться подобный разговор. Но очень редко. А в колониях этого уже практически нет.
— Зеки придумали новый жаргон?
— Новых слов нет. И старых нет. По собственному опыту знаю – а я проработал в колонии 22 года, и общего, и строгого режима. Может быть, это есть где-нибудь в других областях. Хотя я объездил почти весь Казахстан, когда работал в комитете в Астане и не заметил, чтобы кто-то из осужденных, как они говорят, по фене ботал. Я, конечно, пойму, если кто-то из них обратится ко мне так, но сам никогда не отвечу тем же. Я буду отвечать по-человечески. На уровень осужденных я опускаться не стану…
— Не станете потому, что «фрайер» – человек, не имеющий отношения к блатному миру?
— Ко мне вообще никаких жаргонных выражений употреблять не надо. Когда я работал начальником колонии, то по их понятиям был хозяином. Это я принимаю. Потому что это на самом деле так – и по фене, и по-человечески. Начальник колонии – это тоже что и хозяин, потому что он отвечает за все. К примеру, у меня была тысяча осужденных. Я отвечал за их безопасность, питание, медицинское обслуживание, бытовые условия. Некоторые, правда, говорили барин. Но барин – это как-то уж слишком… некрасиво что ли. А когда говорили хозяин, то я это принимал. Я думаю, что каждый начальник колонии должен быть хозяином. В любом отношении. Потому что он решает все вопросы.
ПОБЕГ
— Так можно ли сбежать из зоны, чтобы побег не сразу обнаружили, Болат Аташевич?
— Ну вы такой вопрос задаете… (Смеется.) Из зоны не стоит бежать вообще, я думаю, что это сейчас практически не возможно. Я долго работал в колонии и когда переходил на работу в Астану в комитет уголовно-исполнительной системы в 2002 году, руководство, посмотрев в мой послужной список, удивилось тому, что я 22 года проработал в одной колонии. Дескать, по тем временам даже осужденным сроки такие не давали. Максимум 15 лет… В 80-90-е годы побегов было действительно очень много. Однажды сбежал один заключенный, когда союз уже развалился. Умудрился он добраться до России, там мы его и нашли. Практически задержали. Но в тот момент происходил обмен денег, наши сотрудники доехали только до Перми, а потом у них кончились российские рубли. Россияне сказали, что тенге менять не будут. Так наши и вернулись обратно ни с чем. Сейчас побег – это редкость. Тьфу-тьфу-тьфу. Я работал в Степногорске, городе, который фактически построен руками осужденных. Ну, представьте, стоит жилой дом, а в десяти метрах от него зэки строят новое здание. Убежать легко, что стоит здоровому мужику перепрыгнуть через забор с колючей проволокой? К тому же не могу назвать хорошим питание в колониях в те времена. Осужденный возвращался с работы в барак, а ему подают по их понятию баланду, в которой плавают две картошки. Тех, кто сидел в сизо, вообще не кормили. Слабое было питание, хотя колонии старались обеспечить продуктами. Сейчас времена изменились. Сейчас питание одного осужденного в день обходится в 600 тенге. А в месяц мы тратим на каждого около 20 тысяч тенге. В пример всегда привожу колонию, где работал раньше. Будучи заместителем председателя комитета, я приезжал туда с проверкой и был поражен обилием продуктов. Осужденным подают хорошее первое блюдо, второе, сок или яблоко. Дают сметану, молоко, кефир, сливки.
— Прямо зазываете сейчас в тюрьму, Болат Аташевич. Уж так там хорошо. Во всяком случае, с едой…
— А вы знаете, что есть среди осужденных такие, кто отказался от амнистии. А куда им возвращаться? В подвалы? Они так и говорят, мол, уж лучше я пока в колонии побуду, уйду, когда срок закончится.
— Тем не менее, и сейчас бегут из колоний. К примеру, в декабре 2004 года осужденный сбежал при весьма занятных обстоятельствах. Раздобыл простынь, с рабочего места умыкнул гвоздодер. Ночью пробрался к запретной зоне, огражденной несколькими рядами колючей проволоки, подполз к деревянному забору, как заправский партизан, накрывшись простыней. Гвоздодер ему не понадобился, хватило хорошего удара, чтобы хлипкие доски сломались. На волю он выбрался через дыру в заборе…
— Этот случай я не могу прокомментировать, потому что он был до меня. Почему сбежал этот заключенный, как он характеризовался в колонии – я сказать не могу. Я знаю, что такой побег, действительно, был в Карагандинской области…
— А это и не нужно, Болат Аташевич. Беглеца поймали уже через несколько часов, следователям он говорил, что сбежал из-за тоски по матери. Я сейчас говорю о возможности сбежать. В вашем хозяйстве много хлипких деревянных заборов, которые легко сломать хорошим ударом?
— В колонии все может быть. Сейчас там стараются ставить шестиметровые бетонные заборы. Но колонии Карагандинской области очень старые, возможно, самые старые в Казахстане, оставшиеся еще от системы Карлага. Например, две колонии были созданы в области еще в 1935-36 годах. Сейчас выделяются деньги на ремонт, замену устаревших инженерных сооружений. И это немалые суммы. Но мы тратим их во благо заключенных, на улучшение бытовых условий. Ну сами судите, на что лучше потратить деньги: на ремонт бараков, в которых осужденным неудобно спать или на то, чтобы поставить шестиметровый бетонный забор?
РЕЗИНОВЫЕ КУКЛЫ
— Что родственникам разрешено передавать заключенному?
— Все, кроме спиртного и наркотиков.
— Недавно я записывал интервью с директором карагандинского магазина эротических товаров. Так продавец секс-шопа рассказала, что однажды в магазине купили резиновую женщину, чтобы передать ее товарищу в колонию. Это возможно?
— Нет. Потому что не положено. Я понимаю, что физиология и прочее, но если не положено… Прикажете, в каждый отряд их покупать? В армии тоже физиология, возраст служащих гораздо моложе, чем у тех, кто отбывает наказание в колонии и сроки сравнивать нельзя – одно дело служить 2 года и совсем другое сидеть 22 года. Вы знаете, что начнется тогда в отряде? Эту резиновую куклу станут продавать, перепродавать, дарить… Это конфликт. А о том, что сказала продавец, судить не могу. Может, кто-то постеснялся сказать ей, что покупает куклу для себя?
— Резиновых кукол, стало быть, в колониях нет. И мобильным телефонам там тоже не место, однако, заключенные легко созваниваются с родственниками. Почему?
— А вы не забывайте, что мобильник можно перекинуть через забор запретной зоны. В основном так и поступают.
— Когда зеки массово режут себе животы, то, как правило, оказывается, что вины в этом со стороны администрации колонии нет. Просто осужденные пытаются таким образом привлечь к себе внимание, чтобы добиться послабления режима. Почему нельзя дать им то, что просят?
— Отбывая наказание, осужденный должен подчиняться режиму. Это не мы придумали, так записано в нормативных актах. Осужденный из первого отряда не может общаться с заключенным из второго отряда. А они хотят как в американских фильмах: что хочу, то и делаю. Этого мы никогда не допустим, послабления не будет никогда. Не нужно сравнивать менталитет наш и американцев. Так же как и благосостояние. В американских тюрьмах порезов, суицидов и прочего ничуть не меньше, чем у нас. Я разговаривал с людьми, которые там жили. А тому, что заключенные устраивают подобные акции, мы во многом «обязаны» вам – журналистам. Потому что осужденные прекрасно знают, как только они проткнутся, порежутся или даже поцарапаются, так сразу прибежит ваш брат, будет показывать их по телевизору и писать про них в газетах. Их обижают, а мы при этом крайние. Губится вся работа, которую мы проводим, а этого осужденные только и добиваются. Ведь наказывают, снимают с работы руководителей, младших офицеров. Два человека вскрылись, страдают 15-20 наших сотрудников. Но почему нельзя написать, к примеру, про меня или про наших сотрудников? О том, что я уже пять месяцев живу без квартиры, и уже седьмую съемную меняю. Что без семьи живу в Караганде. Или о том, как тяжело нашим контролерам. Те, кто работает в Караганде, могут вечером пойти в кафе, на концерт. А те, кто работает в Каражале, куда пойдут? Отслужил сутки, пошел в бар, если он есть, выпил, и домой – спать. Ну по дому поработает. И все, вот весь кругозор. И так длится не днями, не месяцами, а годами. С осужденными трудно работать, не каждый сможет. С годами люди деградируют.
— Вы тоже деградируете, Болат Аташевич?
— Надеюсь, нет. Вы тут меня все к разговорам по фене подталкивали, так я не приемлю этих выражений. Более 20 лет я проработал в колонии, а играть ни в одну азартную игру не научился. Ни в домино, ни в нарды, ни в карты.
— Однако не говорить о том, что хотят заключенные тоже нельзя. Ведь политика государства сейчас идет к гуманизации судебной практики. Отсюда мораторий на смертную казнь или та же амнистия. Послабление режима – это не гуманизация?
— Ну давайте посмотрим с самого начала. Государство сейчас старается наказывать так, чтобы не сажать за решетку. По амнистии мы отпускаем очень много осужденных. Это послабление. Но тот, кто вышел на свободу, совершает еще одно преступление и возвращается к нам. И у нас этот человек должен подчиняться нормам поведения. Как мы с вами живем по общепринятым нормам – не плюем в общественных местах, не ругаемся, не воруем и не убиваем. Почему похожих норм не должно быть в зоне? К тому же, что осужденному из первого отряда делать во втором? Ведь там может быть не только его друг, товарищ, но и тот, кого он на воле когда-то обидел. И что произойдет? Конфликт.
— Осужденные – это люди, однажды перешагнувшие через человеческие ценности. У некоторых несколько тюремных сроков в биографии. Руки многих этих людей в крови. Вы можете сказать о них что-то хорошее?
— Многие из тех, кто сидел в колонии, когда я там работал, сейчас находятся на свободе. Не буду этого скрывать, у меня со многими из них очень хорошие отношения. Куда бы я ни поехал, где бы с ними не столкнулся, ни разу никто не сказал мне: «Шакуанов, ты — нехороший человек». Наверное, потому, что я никогда не оскорблял их, не унижал. А хорошее можно найти в любом человеке. Я сталкивался с людьми очень культурными – слова грубого не скажут. Знаю тех, кто ценит сказанное слово. Однажды когда я служил еще в Степногорске, мы с мамой вместе вышли на улицу на майские праздники. Пока шли к площади, ко мне подходили люди. Мама спрашивала: это кто? Я объяснял — этот милиционер, а вон тот – вор. В конце концов, мама воскликнула: среди твоих знакомых есть не милиционеры и не преступники?!
О себе ШАКУАНОВ БОЛАТ АТАШЕВИЧ Начальник управления Комитета уголовно-исполнительной системы области Родился 27 июля 1959 года в совхозе Богембай Акмолинской области. Отец – фронтовик. Мать – домохозяйка. » Отец прошел всю войну. Воевал под Сталинградом, был на Курской дуге, был ранен, контужен. Умер в 1985 году. Через несколько лет умерла мама». В детстве хотел стать военным: «Кто-то мечтал стать милиционером, кто-то космонавтом, а я военным. Все чего хотел, я добился. Учился неплохо. Дрался? Бывало. Но раньше драки были более благородными. Лежачего не били, ножами не махали». В 1977 году поступил в Карагандинскую школу милиции. В 1981 году по распределению попал в Степногорск. С этого времени и до конца 2002 года работал в колонии. Сначала стажировался будучи курсантом, потом стал инспектором оперативной части, затем старшим инспектором. Работал начальником оперативного отдела, замом начальника колонии, начальником. Дослужился до полковника. В октябре 2002 года был назначен заместителем председателя комитета уголовно-исполнительной системы, где проработал 2 года и 8 месяцев. В Караганде с 2005 года. Женат. Двое дочерей. Старшая замужем, родила внука. Младшая учится и работает в Генеральной прокуратуре. |
ПО ФЕНЕ (Из словаря блатных выражений) Балерина – инструмент для открывания сейфов; Бивень – бестолковый человек; Бодяга – ерунда; Болт – перстень; Борода – неудача; Вакса – водка; Весло – ложка; Выдра – отмычка; Выхлоп – чистая прибыль; В натуре – серьезно; Доктор – адвокат; Жмур – покойник; Кум – опер (следователь), заместитель по оперативной части в зоне; Лоховоз – общественный транспорт. |
Всего на сайте опубликовано 63824 материалов.
Посетители оставили 247081 комментариев.
В среднем по 4 комментариев на материал.