Зуев-Ордынец: улица в Пришахтинске названа в честь отсидевшего фантаста
В Пришахтинске есть улица Зуева-Ордынца. Кем был этот человек с двойной фамилией? Современная молодежь вряд ли сможет правильно ответить на этот вопрос. А ведь тридцать-сорок лет назад его книги издавались тысячными тиражами. Наши родители, бабушки и дедушки зачитывались остросюжетными повестями и научно-фантастическими романами Михаила Зуева-Ордынца. При этом многие даже не догадывались о том, что популярный писатель, один из основоположников приключенческого жанра в советской литературе, много лет жил и работал в Караганде.
Конечно, добровольно Михаил Ефимович, коренной москвич, вряд ли бы поехал на ПМЖ в казахскую степь. Однако его согласия никто не спрашивал. Молодой писатель был арестован в самом расцвете своей литературной карьеры. Его сослали в лагеря и на 19 лет заставили замолчать. Так что автор, по собственному признанию, в конце концов почувствовал, что разучился писать. Но, несмотря на искалеченную психику и до крайности подорванное здоровье, он смог на закате жизни встать в строй правильных советских писателей, и вновь был обласкан властью.
Гимназия побоку
Родился будущий писатель в семье обувщика, который очень хотел дать своему сыну хорошее образование. Он собрал дома
богатую библиотеку и отправил ребенка в лучшую — Ломоносовскую — гимназию. Но вскоре умер. И, чтобы продолжить обучение, Михаил вынужден был летом подрабатывать на заводах. Там гимназист завел приятелей, благодаря которым учебу в итоге забросил. «Время настало веселое, боевое, огненное, — записал он позже в своей автобиографии. — Тут уж не до учебы… Я гимназию побоку. Подчистив метрики, записался добровольцем в Красную Армию».
Вчерашнему гимназисту не хотели доверять оружие, говорили: мал еще. Но тот добился-таки своего. Так в 1918 году начинались приключения, перетекшие позднее в советскую беллетристику. У Михаила Ефимовича была бурная молодость. Получив легкое ранение, он вернулся в столицу — на артиллерийские курсы командного состава. После чего пошел на повышение. «Годы, когда я командовал батареей, были для меня самыми тяжелыми, — вспоминал писатель. — На мои необмозоленные плечи 19-летнего командира легла полная ответственность за жизнь сотен людей, от моих знаний, воли, силы характера зависело выполнение боевых заданий. А какая там воля у безусого мальчишки!»
Как бы то ни было, полная опасностей жизнь пришлась Михаилу Ефимовичу по душе. И даже после демобилизации он не стал искать себе тихое место — устроился уездным начальником милиции Тверской губернии. Боролся с самогонщиками, конокрадами, уголовниками. «Я носился с моими милиционерами по уезду. Были и засады, и перестрелки, и погони», — читаем в автобиографии писателя.
Прощайте, погоны
А однажды начальник милиции написал очерк об одной из своих жестоких схваток с бандитами на хуторах. И отнес свое первое литературное творение в редакцию уездной газеты «Наш край». С этого момента все в его жизни изменилось. Редактор расхвалил статью и переманил Михаила Ефимовича к себе в газету. Милицейские погоны начальник не раздумывая поменял на репортерский блокнот. Начал писать все подряд: городскую хронику, отчеты с конференций, фельетоны и критику в рубрику «книжная полка». И тут он понял, что нашел, наконец, свое дело, в котором сможет полностью реализоваться. Михаил Ефимович был счастлив. Даже несмотря на разнообразные неприятности. Однажды во время очередной поездки в глухой угол уезда на связь с селькорами он был крепко избит «сынками кулаков». А в другой раз в селе Коломенском в него даже стреляли из обреза. «Выяснилось, что стрелял псаломщик, наученный попом. Священнослужитель рассвирепел на меня за мои заметки в московскую газету «Беднота» и журнал «Безбожник», — отмечал Зуев-Ордынец.
Впрочем, о синяках и лихих пулях, полученных от классовых врагов, репортер сильно не переживал. Воодушевленный коммунистическими идеями, с верой в Ильича он продолжал писать про юных атеистов, революционеров, красноармейцев. Отправлял свои опусы на столичные литературные конкурсы и занимал первые места. А потом подался в Ленинград.
Купив билет на поезд, он взял с собой лишь портфель с рукописями, полпачки махорки, смену белья и 44 копейки. Благо в городе на Неве его уже знали. Михаил Ефимович сразу устроился в журнал «Резец». Так в 1925 году начался его путь к славе. Позже он поступил в Ленинградский институт истории искусств. В то время Зуеву-Ордынцу приходилось несладко: он учился и параллельно занимался сочинительством. На сон оставалось не более четырех часов в сутки. Но оно того стоило. В 1932 году молодого автора приняли в Союз писателей СССР.
Приключения продолжаются
В то время Михаил Ефимович впервые посетил Казахстан: в составе геологической партии, искавшей медь, он жил под Павлодаром. О чем написал несколько очерков. В одном из них речь шла о предводителе бандитской группировки по кличке Джамбата-динамит, который сначала обстреливал геологов, а потом признал советскую власть, сдал в милицию басмаческую одиннадцатизарядку и пошел работать в шахту.
В другом рассказе описывались жуткие метели. Геологи натягивали тросы между своими палатками, чтобы в пургу никто не потерялся. Однако люди все равно пропадали. Потом геологов переселили в дома, которые начальник партии вынужден был принять без полов. Его руководство возмутилось такой недоработкой. Тогда главный геолог телеграфировал в Ленинград: «Срочно высылайте почтовыми посылками паркет, ибо из-за бурана досок для застилки полов доставить из Павлодара не могу». А в какой-то период геологам перестали перечислять зарплату. Они голодали несколько месяцев. До тех пор, пока одна из скважин не дала кусок чистого халькопирита — медно-колчеданной руды, напоминающей самородное золото. Тогда начальник пошел на хитрость: отвез это «золото дураков» начальнику банка и таким образом выбил финансирование для своей партии.
После Павлодара Зуев-Ордынец продолжил путешествовать. Бывал в сибирской тайге, в каракумских песках, на белорусских болотах и в ямальской тундре. Ходил пешком, ездил на лошади, на верблюде, на оленях и собаках, летал на самолете и плавал на пароходе. И везде находил сюжеты для своих произведений. «Приключенческие вещи — мой любимый жанр», — признавался автор.
Арест
Но вскоре увлекательные приключения закончились. Удача вдруг отвернулась от молодого авантюриста. В его жизни неожиданно началась черная полоса. Весной 1937 года он вернулся из своей поездки по Уралу и весной же, в ночь с 8 на 9 апреля, был арестован органами НКВД как «англо-финский разведчик».
Что послужило поводом для ареста, теперь уже сказать сложно. Известно, что, будучи советским писателем, Зуев, однако, не был согласен с «генеральной линией» партии. И когда оставался наедине со своим дневником, нередко откровенничал. Он писал эпиграммы на Сталина. Ругал своих коллег: «Никогда литература не была подлее, услужливее, развращеннее, чем сейчас. Советский режим растлил, запугал, закупил ее и сделал своим подголоском. Не литература, а дрозд насвистанный. Отдаю должное, дрозд поет неплохие умные песни, но односторонние, он поет только «за», а попробовал бы он петь «против». Отсюда очень плохая особенность. Появилась масса дроздов фальшивящих, масса писателей, которые ценят свой талант, как проститутка свое тело».
Но как чекисты узнали о тайных мыслях писателя? Некоторые исследователи предполагают, что Зуев имел несчастье потерять свой портфель с дневником, который вскоре попал «куда следует». Однако сам Михаил Ефимович это не подтверждал. Много лет спустя, уже живя в Караганде, он написал о том, что его дневник был изъят при обыске.
Убийцы
10 месяцев писатель просидел в ленинградской следственной тюрьме, в народе известной как «Шпалерка». О страшных условиях тюремного содержания и пытках на допросах Зуев-Ордынец рассказал в своей повести «Дело №179888».
«…Рассчитана камера была на четырех арестованных, а набивали в нее по двадцать-тридцать человек, а под конец моего заключения дошло до сорока. …Не скрою, камера напугала меня, когда в ночь с 9 на 10 апреля 1937 года за мной лязгнула решетчатая дверь. На меня в упор смотрели угрюмые, мрачные люди. Грязно-серая тюремная бледность лиц, клочкастые бороды, разбойничьи какие-то или пиратские, а головы по каторжному коротко острижены. Вот они: шпионы, диверсанты, террористы, убийцы из-за угла, злейшие враги Советской власти! Боже мой, но почему же я-то здесь? Чего мне ждать от этих тварей? Не сразу, правда, но все же очень быстро я узнал, какие это «твари» и «злейшие враги». Молоденький, первого года службы, красноармеец обвинялся в контрреволюционной агитации: в полковом клубе, подойдя к карте Испании, он в сердцах выругался: «Вот черт, у Франко территории больше, чем у наших!». Старый печник из Тосно спустил с лестницы приглашенного на свадьбу дочери гостя, уполномоченного НКВД, безобразно напившегося и безобразно пристававшего к невесте. Значит — террорист. Профессор-японовед ходил в шпионах: он несколько раз бывал в Японии и женился на японке. Она тоже сидела на Шпалерке…»
Чтобы выбить из подследственных признания, их заставляли по несколько суток неподвижно стоять вытянувшись в линию. Или устраивали «баню»: надевали тулуп и на несколько часов оставляли у батареи отопления. К Зуеву следователь применял иные методы: яростно колотил по голове первым томом Большой советской энциклопедии.
Подследственный не сдавался, фамилий не называл и протоколов не подписывал. Однако это ему не помогло. Как явствует из воспоминаний писателя, следователь сам сочинил все, что требовалось, — о том, что Зуев был участником контрреволюционных сборищ, где читались оголтелые антисоветские стихи, где восхвалялся фашизм, где хором провозглашали: «Хайль Гитлер!»
Один из современных российских историков, исследуя документы по «делу писателей», пришел к выводу о том, что «Зуев виновным себя признал полностью». Сам писатель указывал в своей повести на то, что его дело было сфабриковано без его участия. На Колыму его сослали без суда. И только уже прибыв в Сибирь, он узнал, что постановлением особой тройки был приговорен к десяти годам исправительно-трудового лагеря за контрреволюционную агитацию.
Медаль
О том, как валил тайгу, подвергался унижениям и десятками хоронил погибших товарищей, Зуев-Ордынец пишет немного. Видимо, воспоминания о пережитом причиняли ему боль. После Колымы Михаил Ефимович сидел в Карлаге. Там встретил свою будущую жену, высланную из Ленинграда.
Освободившись, Зуев-Ордынец пытался вернуться к писательскому труду. Отправлял небольшие рассказы в разные издательства. Но даже бывшие друзья сухо или высокомерно писали ему отказы. Автор остро переживал. И чуть было не совершил самоубийство. От петли его спасла супруга. Благодаря ее поддержке после полной реабилитации в 1956 году Михаила Ефимовича восстановили в правах. Ему вернули членский билет Союза писателей СССР. И снова стали печатать в столичных журналах.
Здоровье писателя к тому времени было сильно подорвано. На лесоповале он заработал туберкулез и болезнь сердца. Но, несмотря на недуги, как в молодые годы, рвался путешествовать, собирать материал для литературного творчества.
«В тот год я работала бухгалтером строительного управления №3, — рассказывала уже после смерти мужа Регина Зуева-Ордынец краеведу Юрию Попову. — Зимой 1955 года управлению поручили сформировать караван с техникой, строительными материалами, продовольствием и еще многими нужными вещами для новоселов. Предстояло весь груз и самих новоселов, а их было человек сто, забросить в Егиндыбулакский район в урочище Аркалык. Подготовительный период проходил на глазах у Михаила Ефимовича. Загорелся он поехать. Врачи были против, но он сбежал. Приютил его в машине сам начальник управления».
Та поездка в караване целинников по чудовищному весеннему бездорожью была исключительно тяжелой. Но писатель снова был счастлив. Вернувшись, он написал повесть «Вторая весна». Рассказал о том, как молодые энергичные целинники едут осваивать новые земли. Они влюбляются, спорят, смеются и регулярно вытягивают из грязи застрявшие машины. Заканчивается повествование немного печально: один из энтузиастов, не выдержав дороги, умирает. И кто-то из целинников предлагает товарищам положить безжизненное тело на капот ведущей машины автоколонны. Чтобы покойный первым увидел целину.
«Вторая весна» вернула Михаилу Ефимовичу утерянное 20 лет назад положение. Он получил медаль «За освоение целинных и залежных земель». Союз писателей предлагал ему квартиры в Москве и в Ленинграде. Но здоровье писателя становилось все хуже. Переезда он бы не перенес. И остался в Караганде. К тому времени супругам уже дали квартиру на бульваре Мира.
Зуев-Ордынец до последнего не переставал писать. Вел дневник, в котором отмечал свои наблюдения за погодой и результаты футбольных матчей. Много публиковался в «Индустриальной Караганде». Так, поздравляя читателей с новым, 1967 годом, он просил их быть более человечными: уступать в автобусах места бабушкам и не рваться к магазинным кассам без очереди. А еще писатель укорял фанатов команды «Шахтёр»: «Разве не тяжело смотреть, как на стадионе наши болельщики, особенно «принявшие внутрь», бросают на футбольное поле поллитровки, метя в судью, или «обкладывают» игрока, промазавшего по воротам противника?»
…1967 год был последним для Михаила Ефимовича. В декабре его не стало.
Соблюдайте правила, принятые на нашем сайте.
Всего на сайте опубликовано 63824 материалов.
Посетители оставили 247081 комментариев.
В среднем по 4 комментариев на материал.
Один из самых любимых писателей моего детства. Зачитывался его повестями «Сказание о граде Ново-Китяже», «Хлопушин поиск» и «Царский куриоз». До сих пор у меня хранятся эти книги.
Хороший человек был, очень талантливый, но вот не цепкий…
.
06 февраля, 2016 в 10:51
Хорошая статья, правдивое описание репрессий. «Ездил на лошади, на верблюде, на оленях и собаках».. Подумалось про единорога, его нет в списке.. Только вот вопрос «почему же я-то здесь?» при посадке кажется мне не очень уместным. Как-то не думаю, что человек, в 19 лет в пириуд красного террора руководивший отрядом по поимке-продразверстке-зачистке и прочему, пытался разбираться с каждым, кого его отряд на месте расстреливал. Достаточно вспомнить биографию того же Гайдара. Поэтому у меня вопроса «за что посадили» в данном случае не возникает — к человеку всегда возвращается то, что он делал, в той или иной форме.
mancubus
06 февраля, 2016 в 11:33
Как вы закрутили.
ужас!
06 февраля, 2016 в 14:57
Манкубус, вам с вашей вольностью суждений и словесной несдержанностью крайне повезло родиться не в тот «периуд», а то бы вы так легко как Зуев Ордынец не отделались бы. Время было такое, что головы летели и виноватые и безвинные, что вы знаете о вине писателя? не судите человека, давно ушедшего и все таки оставившего хороший и добрый след потомкам в виде своего творчества. Писал он и в самом деле очень хорошо и сложись его жизнь по другому, стоять бы ему на полке рядом с Ефремовым, Беляевым и Стругацкими.
.
06 февраля, 2016 в 18:28
Вы не поверите, Гайдар тоже писал отлично. Я на нём вырос…
mancubus
07 февраля, 2016 в 08:12
Так не о нём речь. Нет у нас улицы Гайдара и писать о нем не будем. А вообще если искать только чёрное, то и писать не о ком будет. Тот же Гайдар свои грехи совершил в сопляковом возрасте, затуманеный революционной романтикой и думаю что не из врождённого садизма, а следуя принятым в то время жестоким правилам и взяв за пример происходящее вокруг повсеместно. Он не новатор, а подражатель и последователь многих, про которых и не помнит то никто и не осуждает. А вот Гайдар, в силу того что знаменит и на слуху демонизирован и отдувается за все безобразия того времени.
.
07 февраля, 2016 в 12:28
ну так и у нас улица Зуева-Ордынского
а не Зуева-Ордынца
И да — улицы Гайдара в Сортировке и Темиртау
2ГИС вам в помочь
Это всё ЛПП
10 февраля, 2016 в 13:30
НВ снова пытается воспитывать патриотизм во взрослом поколении. Не спорю, мне интересно почитать. А айфонутые это читают (молодёж)?
Да уш!!!
06 февраля, 2016 в 21:54
Да нет, цель не в воспитании, просто лучше читать очерки по краеведению, чем всякую чернуху. Чернухи у нас, даже в подъезд выходить не надо, прямо из окна и из ТВ и интернета, а хочется светленького и сейчас, а не без десяти девять.
.
07 февраля, 2016 в 14:00
Есть улица Гайдара в Сортировке.
Алекс
07 февраля, 2016 в 14:04
Метят в судью бутылками! Ничего не изменилось. Кому нужен этот футбол?
..
07 февраля, 2016 в 20:49
Положить покойника на капот первой машины, чтобы он первым увидел, что там впереди. Какая фантазия!
..
07 февраля, 2016 в 20:54
Мне почему-то мавзолей на ум пришёл. Того же уровня эстетика..
mancubus
08 февраля, 2016 в 00:46
Это уже что-то из вуду
ужас!
08 февраля, 2016 в 20:49
хорошая статья познавательна для жителей города.
рима
08 февраля, 2016 в 09:59
Ну и мрачная фантазия у фантаста такое придумать. Кошмар, а не литература!
Вера
09 февраля, 2016 в 20:29
Соц реализм. А как,вы думаете, целину осваивали?
Бася
09 февраля, 2016 в 20:34
Я люблю фантастику и статья меня сподвигла поискать его произведения…
то же плюс.
РитаЯ
09 февраля, 2016 в 23:54
Вопрос к автору: так получается Зуев похоронен у нас, в Караганде? Не известно ли, где его могила?
alexandryy
29 февраля, 2016 в 23:13