В четверг в ДКГ состоится премьера широко разрекламированного мюзикла «Труффальдино»

В четверг во дворце культуры состоится премьера широко разрекламированного мюзикла «Труффальдино» по мотивам пьесы Карло Гольдони. Билеты на спектакль, который питерская команда поставила в карагандинском театре музыкальной комедии, продали еще на той неделе. Зрители предвкушают увидеть нечто совершенно потрясающее.

Накануне премьеры мы расспросили художника-постановщика Вячеслава Окунева о том, как украсят сцену.

Вячеслав Окунев — автор декораций и костюмов более чем к 300 постановкам. На его счету проекты в Королевском театре Глазго, Национальных операх Будапешта, Сеула и Токио. Он ставил в Большом и в Мариинском театрах. Спектакли в его оформлении шли на сценах Венской оперы, Арена ди Верона и Ла Скала.

Пышно и богато

Вячеслав Окунев – высокий человек в длинном шерстяном свитере. Скользящими движениями он пробирается к своему стулу и, услышав первый вопрос, расплывается в лукавой улыбке фокусника. Художник предпочитает делать из своих идей большую тайну. Как иллюзионист, который ни за что не признается, что спрятано в рукаве. Чтобы  никто не раскрыл его кары раньше времени, Вячеслав выражается метафорически:

— Глупо рассказывать о декорациях. Это все равно, что описывать, какой будет секс: «Вот, мы сейчас с тобой пойдем, и все так хорошо получится». Вспомните анекдот: «Мне не понравился Карузо» — «А где ты его слышал?» — «Абрамович напевал». То есть я могу, конечно, себя похвалить. Но искусство – это картинка, ее нужно смотреть. В Италии исполняли реквием Верди. И там замечательный скульптор придумал декорацию. Она представляла собой крест, просто большой религиозный крест. Но сделан он был изо льда. И вот он стоял на солнце, его открывали в определенный момент. И пока шло исполнение, он тек. С него просто катили слезы. Декорация, которая плакала, производила очень сильное впечатление. Представьте, если бы художника спросили ваши коллеги: «Что вы придумали?» — «Я придумал крест, который на солнце будет плакать». С одной стороны это не произвело бы никакого впечатления. А с другой — открыло бы весь эффект. А когда люди это видят первый раз, получается совершенно другая эмоция. Так зачем же об этом рассказывать раньше времени?

— С каким из ваших уже осуществленных спектаклей вы бы сравнили карагандинский «Труффальдино»?

— Тут можно говорить о моих последних работах в этом жанре. Одну я сделал с Юрием Александровым. Это «Синяя борода» — оперетта с элементами мюзикла. По подходу к материалу она схожа с тем, что мы делаем здесь. Еще я могу назвать московский спектакль «Граф Монте-Кристо». На мой вкус, это одна из моих самых интересных работ. Думаю, здесь у нас получится не хуже.

На самом  деле сложно себе представить, что на нашем уровне действительно можно воплотить нечто, хотя бы приближенно напоминающее питерскую «Синюю бороду» или московского «Графа Монте-Кристо».

Судя по рецензиям, оформление оперетты о жестоком ревнивце, выдержанное в духе смелого творческого эксперимента, впечатлило даже избалованную питерскую публику. Там было более 250 экстравагантных костюмов: невообразимые кринолины, гигантские накрученные парики, бесконечно длинные плащи. Прибавьте к этому величественный замок и огромный античный портик, который разрушается прямо на глазах у зрителей, бронзовый трон под бархатом, оживших купидонов и колесницы.

Не менее шикарно сморится и «Монте-Кристо» – еще один театральный «бестселлер» Вячеслава Окунева. Там, опять же, много золота, парчи и бархата. По сцене разъезжают судна с надутыми парусами, на экране плещется море, из передвижных стен рождается готический замок Иф.

Словом, художник любит, чтобы сцена была убрана пышно и богато. И при этом убежден, что финансы не имеют никакого отношения к искусству, и даже за самые большие гонорары таланта не купишь.

Деньги и искусство

— Я вообще не хочу про деньги разговаривать, — морщится гость. — Я работаю в Михайловском театре. Это государственное заведение. Но руководит у нас Владимир Кехман — миллиардер. Он очень много своих денег вкладывает в театр. Я считаю, что это очень позитивно. Потому что до революции были Морозов и Мамонтов — меценаты, которые помогали искусству развиваться. Деньги должны быть. Однако с искусством они не связаны. В молодости я начинал делать очень недорогие спектакли. Однако от этого они не были менее популярны. А есть такие постановки (не мои), которые смотришь и думаешь: «Боже мой, неужели это стоило три миллиона долларов?!» Если не талантливо используются деньги, это видно. А вспомните замечательного оперного режиссера Боба Уилсона — минималиста. Очень красивые спектакли делает – по свету и по пластике талантливо все продумывает. Но если вы посмотрите его «Чио-Чио-сан», декораций там не увидите. Те деньги, что не уходят на оформление, он берет себе. И в целом получается, что театр тратит на постановку тот же бюджет. Короче, деньги никак на результат не влияют.

— Какой был ваш самый дорогой спектакль?

— «Турандот», который мы делали с Юрием Александровым в Арена ди Верона. Безусловно, там предполагалось, что бюджет не маленький. Потому что там открытая чаша. И150 метровсцена, которую надо чем-то заполнять. Для сравнения скажу, что длина вашей сцены всего12 метров. Для гигантской площадки нужна была огромная декорация – размером с пятиэтажный дом. Сложность заключалась в этом. Это был один вращающийся шар в другом. Но дело не в том. Бывает искусство на двух стульях, а бывает, что много миллионов затрачено, но никакого эффекта спектакль не производит. Так что я бы не стал заниматься экономическими вопросами. «Турандот» стоил около трех с половиной миллионов долларов. Но ответственно вам говорю: во всех случаях можно два ноля от бюджета убрать и получится не хуже.

150 костюмов

— Сколько костюмов сшито для «Труффальдино»?

— Около 150. Я беру все составы. У нас переодеваются персонажи, у нас есть балет и хор. Это очень большая ответственная работа. Мы хотели сочетать классический итальянский подход к костюму с современным мюзиклом. Иногда Гальяно так работает. Берет какую-то эпоху и делает коллекцию на эту тему. Вот и я хотел сделать тоже коллекцию на тему XVII века и Венеции – самого прекрасного города, который я видел. Каждый костюм выполняется в индивидуальном порядке, расшивается вручную. Для  наряда Беатриче долго не могли найти подходящую ткань. Поэтому ваши мастера сами ее вышили специальной ниткой, которая называется канитель. В итоге материал получился даже лучше, чем я рассчитывал. Огромное количество мастеров занимается костюмами. Думаю, у нас все закончится благополучно.

— И все же уровень нашего театра, наверное, отличается от того, с чем вы имели дело в Италии.

— Не бывает плохих театров, бывают плохие работники. Если ты согласился куда-то приехать и высказываться, значит, ты взял на себя ответственность, что выскажешься качественно. Если ты слабый человек, тогда, приехав, ты скажешь: «О, боже мой, это театр не моего уровня! Какой ужас! Что тут можно сделать? Я уезжаю». Это не правильно. Ты должен добиваться того, чего хочешь. Иногда случаются забавные вещи. С чем я столкнулся в Италии? У меня там были проблемы с тем, как шьют костюмы. Казалось бы, Милан: хорошие ткани, главная площадка, центр моды. Но беда в том, что там все мастера уходят из театральных мастерских вот в эти самые центры моды. Потому что в них больше платят. И вот, приехав в Милан, я рассказываю девочкам, как кроить лиф. Они просто не умеют! У вас в этом плане вопросов не возникает. В Караганде прекрасные мастера с многолетним стажем. Я с ними могу по телефону решать вопросы. Мы друг друга прекрасно понимаем.

Ложка водки

— Какие театральные фишки увидят карагандинские зрители?

— Каждый спектакль – как ощущение. Он как женщина: она такая, какая есть.

— Какая женщина ваш «Труффальдино»?

— Женщина солнечная, привлекательная и очень улыбчивая. Нельзя рассказать про театральную фишку. Это все равно, что описать количество волос на женщине. …Когда мы придумывали с режиссером декорации, мы представляли, что в вашем городе будет зима, ночью 30 градусов мороза, а зритель приходит в театр и видит солнечную Италию. Слышит очень позитивную музыку, следить за абсолютно летними событиями — и немножко тает. Ему становится тепло. Такое зрелище хотели сделать. Поэтому придумали декорацию конструктивную, как сама пьеса у Гольдони. Там ведь огромное количество мест действия. Очень много разных эпизодов. Почти киношное построение сюжета. Один эпизод сменяется другим, третьим. Все это перемешивается. Потом как-то из сюжета мы выруливаем. И такая же динамичная у нас получилась декорация. Как мы это сделали, увидит зритель, когда придет на спектакль. Также мы очень сильно работаем со светом. Потому что он у нас концептуальный. Будет использована новая техника, которая появилась в театре. Будет интересно. Потому что настоящий мюзикл – это сочетание музыки, света, декораций, костюмов и грима. На самом деле, карагандинцы должны получить удовольствие… Все, больше уж точно ничего не скажу! Нет, я никакой тайны не делаю. Но рассказать, какие были ингредиенты, невозможно. …Бывает, что в уху добавляют ложку водки. Совершенно неожиданно, но от этого она становится очень качественной.

Выдав экспромт про водочную кулинарию, Вячеслав Окунев быстро сгреб со стола свою сумку, закинул на плечо. И неожиданно выбежал из кабинета директора театра, где проходило интервью.

Какой именно горячительный элемент добавил художник в оформление «Труффальдино», карагандинцы смогут увидеть 2 марта.