— Вас, Орыст Степанович, совесть не мучает? Ведь и убийц приходится защищать, и жуликов, мерзавцев, одним словом?..
— Многие так спрашивают, — смеется собеседник. – Бывает, конечно, что в душе скверно к таким людям относишься. И совесть мучает, еще как… Но ведь я защищаю не убийцу-жулика, а человека. На скамье подсудимых может оказаться любой, возможно, действительно, не виновный. И я призываю себя его защищать…
С Орыстом Степановичем Фенюком я познакомился летом, в Октябрьском суде. Он защищал парня, которого обвиняли в убийстве жены.
На скамейке в холле адвокат растолковывал мне все перипетии того дела. И только один момент в нашей беседе меня поначалу как-то даже задел. Защитник упорно не желал замечать моего присутствия, рассказывая словно в пустоту.
Однако, обида развеялась сама собой, когда после нашего разговора Орыста Степановича под руку вывели из здания суда.
Адвокат Фенюк – не видит практически с детства.
ДАННЫЕ
Орыст Степанович Фенюк.
Родился в Караганде. В одиннадцатилетнем возрасте, учась в пятом классе полностью потерял зрение из-за болезни – атрофия зрительного нерва. Вновь взялся за учебники лишь спустя три года, поступив в 1970 году в майкудукскую школу для незрячих и слабовидящих детей. Там и получил неполное среднее образование. А заканчивать 10 и 11 класс пришлось аж в Свердловске, в тамошней спецшколе с математическим (!) уклоном.
Вернувшись в Караганду, в 1977 году, с корочкой программиста электронно-вычислительных машин, поступил на юридический факультет Карагандинского государственного университета. Окончив который — кстати, с «красным» дипломом — в 1982 году был распределен в Карагандинскую областную коллегию адвокатов. С того времени и по сей день работает адвокатом в юридической консультации Кировского участка.
«СОМНЕНИЯ ЕСТЬ ВСЕГДА»
На прошедшей неделе мы с фотографом напросились к Орысту Степановичу в гости. Забегая вперед, скажу, что не зря. Хозяин, как я и предполагал, оказался интересным собеседником.
…Поглядели мы, как умело Орыст Степанович пишет по системе Брайля и управляется с более усовершенствованным помощником – «говорящим» компьютером. Специальная программа голосом киношного робота выговаривает напечатанные предложения.
— Вы верите подзащитными, когда они говорят о своей невиновности? – спрашиваю я, после того, как мы, наконец, уселись в кресла после «ознакомительной экскурсии».
— Был такой случай… — после недолгих раздумий вспоминает Орыст Степанович. – Моего клиента (его ранее уже три раза судили за приобретение и хранение наркотиков) обвинили в краже обуви и одежды. Он, якобы, в одиночку проник ночью в магазин на 45 квартале, взломал ломом решетку и вытащил добра на сумму свыше двух миллионов тенге. Но я до сих пор не верю в то, что он мог ограбить этот магазин. Вынести за ночь 100 пар обуви и множество трикотажных изделий одному человеку в обычных сумках сложно. Даже если несколько раз возвращаться. Более того, мой клиент складировал награбленное не в своем доме, а в квартире у знакомого. В течение месяца или даже больше все это добро тот хранил у себя, как будто не ведая, что вещи краденные. И его в итоге не привлекают, ни за хищение, ни за укрывательство. В действиях не усмотрели состава преступления. А моего клиента признали виновным. Дали семь лет лишения свободы. И сейчас он отбывает наказание. До сих пор его отец ко мне обращается. Мы пишем жалобы в Верховный суд, Генеральную прокуратуру…
— И все таки, откуда берется уверенность в том, что клиент не виновен?
— Я не берусь говорить, что он совсем не виновен. Сомнения на счет невиновности подзащитного даже, когда он в этом уверяет, всегда есть. Просто, если он и совершил ограбление магазина, то с сообщниками…
«ОПРАВДАТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР — ЭТО ИСКЛЮЧЕНИЕ!»
— А вообще, это только в книжках пишут и в кино показывают, как людей оправдывают в зале суда… — продолжает Орыст Степанович.
— ???
— На практике оправдательный приговор – это исключение! Подсудимому в таком случае следует выплатить компенсацию за время, проведенное в следственном изоляторе. А судья, признавая обвиняемого невиновным, тем самым, признает работу следователей и прокуратуры, мягко говоря, не правильной. А это не хорошо. Например, недавно я молодого парня защищал. Он и еще двое товарищей учинили драку в кафе — побили бармена. Зачинщиком был не мой клиент. Наоборот, он говорит, что бармена даже пальцем не трогал. Сейчас можно подобные дела решить примирением сторон. Когда обидчик выплачивает пострадавшему компенсацию за причиненный моральный вред, и стороны расходятся. И я был вынужден предложить такой вариант моему клиенту, потому что знаю — если дело дойдет до приговора, то оправдания не будет. С другой стороны мне такое примирение не нравится. Ведь для того, чтобы мирно разойтись, мой подзащитный признал свою вину.
— А как же независимость судей?
— Когда судья хочет оправдать человека, он думает о том, как к этому отнесутся в суде высшей инстанции. Потому что прокурор, скорее всего, напишет протест, выражая свое несогласие. И, например, областной суд, пересмотрев дело, может приговор изменить или — что еще хуже для судьи — вовсе отменить в связи с мягкостью назначенного наказания. А чем больше отмененных приговоров или даже судебных решений, тем хуже показатели в работе. И судья не может безразлично к этому отнестись. Поскольку дорожит и рабочим местом, и репутацией.
— Выходит, судье для того, чтобы уберечь себя лучше вообще упечь подсудимого в тюрьму?
— Именно так оно и есть. В законе о статусе судей написано, что судья вроде как независим. На практике же зависим, да еще как! Вынося то или иное решение, всякий раз боится за свой приговор. Ведь приговор или судебное решение может обжаловать в суде вышестоящей инстанции, любой из участников процесса. Это и подсудимый, и потерпевший, их адвокаты, а также прокурор. Если есть хотя бы одна жалоба или протест, то он, приговор, уже не вступает в законную силу. Независимость судей у нас только на бумаге.
— Получается, что у человека, который, действительно, невиновен в преступлении вообще нет шансов доказать свою правоту? Не под силу это и вам как адвокату?
— Согласен, что очень тяжело. Но все равно пытаешься, пишешь жалобы, обращаешь внимание на все обстоятельства, которые могут помочь клиенту. Однажды моего подзащитного освободили прямо из зала суда. Его обвиняли в умышленном убийстве — ножом ударил деда жены. Сдали нервы, потому что старик постоянно упрекал подзащитного, мол, в моем доме живешь, мой хлеб ешь. Я настаивал, что обвиняемый в момент убийства находился в состоянии сильного душевного волнения. И судебно-психиатрическая экспертиза, проведенная стационарно с позволения судьи, это подтвердила.
ПАРТИЯ СКАЗАЛА: «НАДО!»
— Какое дело за все время адвокатской практики вам запомнилось более всего?
— В 1983 году я участвовал в «деле облпотребсоюза». О хищении государственного имущества в особо крупном размере – 100 тысяч рублей. Тогда это были огромные деньги. Судили заготовителей шерсти и шкур. 12 человек подсудимых, одного из них я защищал. В деле участвовало 10 адвокатов. Оно рассматривалось полгода – самое длительное в моей практике. 36 томов, месяц судьи писали приговор. Всех признали виновными, моему, например, 12 лет дали. Защитники пытались доказать, что хищения госимущества не было. Ведь заготовители обманывали сдатчиков шерсти. Покупали качественную белую шерсть по цене грязной. Дешевле в общем, а государству сдавали по нормальной стоимости. Это хищение, но не у государства. В этом случае и статья другая. Но председательствующий суда с нами не согласился. Тогда еще и установка обкома партии была — осудить. Негласная, конечно. А через пять лет Верховный суд пересмотрел это дело. И признал (смеется), что мы были правы. Государство не потеряло ни копейки, а потеряли сдатчики, которых обманули и не доплатили.
— Вы не самый обычный адвокат. С предвзятым отношением к себе когда-нибудь сталкивались?.. — осторожно задаю последний вопрос.
— Бывает. И со стороны клиентов, и со стороны судей, и других… Приходится мириться и преодолевать в процессе выполнения порученного дела, — ответил мне Орыст Степанович.
Всего на сайте опубликовано 64080 материалов.
Посетители оставили 247099 комментариев.
В среднем по 4 комментариев на материал.