— «Во всей Европе бушует кризис, а они там, в Жана-Арке, ретро-фестиваль мутят!» — так один наш земляк, он сейчас живет в Исландии, отреагировал на новость о фестивале, — смеется Азамат Утешев, финансовый директор ретро-фестиваля «Жанжурегiм Жана-Арка». В прошедшие выходные в поселке Атасу, что в двухстах километрах от Караганды, звучали песни Булата Окуджавы, «Самоцветов» и «Машины времени». Исполняли их участники местных ВИА образца 70-х и 80-х годов.

Представить, что такое произошло бы лет пять назад, невозможно. А сейчас, на волне благотворительности и гражданской активности, — запросто. Бизнесмены из глубинки скинулись деньгами, чтобы сделать в родном селе ретро-фестиваль. Причем не этномузыки, а эстрадной. И чтобы пели на нем не российские звезды 70-х, а свои, местные участники советских вокально-инструментальных ансамблей. И все это — на открытом стадионе, бесплатно для пяти тысяч сельчан.

 «Неуемные движняковые жанааркинцы»

— Я своих земляков всегда называю «неуемные движняковые жанааркинцы». У нас в райцентре на 20 тысяч человек где-то 500 магазинов. Наши люди всегда отличались амбициозностью и предприимчивостью, — замечает Сагадат Карипбеков, один из организаторов жанааркинского ретро-фестиваля.

Сагадат — бизнесмен, родом из поселка Атасу. Сейчас живет и работает в Астане. Прошлой осенью он приехал в родной поселок на юбилей мамы друга детства. Там встретился со старыми приятелями. Кто-то из них по-прежнему живет в Атасу, кто-то — переехал в Караганду и Астану. Посидели, попели песни. Подумали: надо летом всем вместе собраться с гитарами, как в молодости.

— Сначала мы планировали собрать свое поколение музыкантов, подготовиться, арендовать дом культуры на день, сыграть концерт. Потом начали фантазировать. В итоге все закончилось стадионом и вот этим огромным мероприятием.

«Огромное мероприятие» — это двухдневный фестиваль на стадионе. Восемь часов непрерывной музыки. Около 60-ти участников. Все они родом из Жана-Арки. Играли песни советской эстрады и западный рок-н-ролл. Местный жанааркинский народный ансамбль с домбрами и кобызами даже сделал битловскую «Yesterday» в этнической обработке.

Деньгами на организацию фестиваля друзья детства скинулись сами, еще попросили добавить местных бизнесменов:

— Я же говорю: жанааркинцы отличаются энергичностью, неуемностью, ну и хвастовством, что уж тут говорить. Но хвастливость эта хорошая. Часть спонсоров давала деньги не потому, что музыку очень любят, а потому, что «это же моя родная Жана-Арка, блин, я помогу». Они все говорили: «Вот, мы третьи в Казахстане». Первый ретро-фестиваль был в Алматы, потом — в Караганде. Наше единственное отличие от тех фестивалей — у нас нет звезд. Потому что в Жана-Арке каждый второй — звезда.

В каморке, что за актовым залом

Здесь интересны сами предпосылки фестиваля. В 70-80-х Жана-Арка была этакой эстрадной теплицей. В маленьком поселке — два ДК, районный и железнодорожников. В каждом — свой ВИА. Плюс вокально-инструментальные ансамбли в каждой из пяти школ, на всех поселковых предприятиях, на железной дороге и в ближайших совхозах. Все яростно между собой соревнуются. Шьют стиляжные сценические костюмы, отпускают челки, как у «Самоцветов». На выходных по очереди играют на танцах. В репертуаре — те же «Самоцветы», «Машина времени», «Кино» и Алла Пугачева, для особо «продвинутых» — «Воскресенье».

— В пять вечера мы шли на танцы в районный дом культуры, потом плавно перемещались в ДК железнодорожников, а оттуда — на вокзал. Наш Бродвей, наша тусовка была там. Без пятнадцати час приходил поезд из Караганды, приезжали наши студенты. Мы их встречали. К двум часам ночи все добирались домой, — ностальгирует Сагадат.

Он с друзьями собрал бывших участников местных ВИА. Репетировать начали в марте. Бизнесмены и госслужащие из Караганды и Астаны на выходные приезжали в родной поселок. Все субботы-воскресенья репетировали в комнатке в местном ДК, которую любовно прозвали «каморкой».

[youtube]http://www.youtube.com/watch?v=PaqLKQFjSno&list=UUp03eeyVm3gGKyQ2jb4XbCw&index=1&feature=plcp[/youtube]

Секс-символ из депо

Вот местная знаменитость — Евгений Чан-Ян. В 1976 году с друзьями из локомотивного депо он собрал группу Devinstan. Музыканты пошили себе бежевые вельветовые костюмы: короткие жилетки и брюки со стрелками. В этих костюмах да еще с почти настоящими гитарами ребята были местными секс-символами.

— Инструменты мы приобретали через профком. Но какие инструменты! Обычные гитары. А нам нужны были электронные — мы же ВИА. Из сгоревшей киноаппаратуры делали усилители. Корпуса гитарные выпиливали из фанеры, грифы — от обыкновенных, акустических. Поклонники у нас были, это да, — вспоминает Евгений. Я его переспрашиваю: «Наверное, даже поклонницы были?» — Он смущается и хитро щурится: «Поклонницы, да… До сих пор, может быть, кто-то есть». Когда Евгений выходит на сцену и поет про «очаровану, околдовану», понимаешь, что поклонницы бегали толпами.

Главный соперник секс-символа из локомотивного депо — музыкант Турсунзада Ниязбаев. Он приехал в Атасу в 1982 году — по распределению из Алматы. Устроился музыкальным руководителем в ДК.

— С Женей Чан-Яном мы очень соперничали! Чуть-чуть недолюбливали друг друга. Но я его взял тем, что самые современные песни пел: «Автограф», «Машину времени». У меня была группа «Жазира».

Турсунзада взял не только репертуаром, еще — джинсами: «Помню, в Целинограде на базаре нашел джинсы «Монтана», 350 рублей. А нам за выступление на свадьбе платили 50. Так на эти деньги еще аппаратуру нужно подкупать, в общем, я на эти джинсы полгода копил».

Но столичный парень в джинсах потом все-таки уступил местной знаменитости. А виноваты во всем были местные власти.

— Инструменты где брать? Здесь не найдешь. В то время у нас часто гастролировали московские музыканты, питерские, алматинские. Мы у них и покупали инструменты, они специально с собой запасные возили. Помню, первую свою хорошую гитару я купил у питерцев, «Стар-9», чешская, ромбовидная. И вот кто-то написал на нас заявление в ОБХСС. Пришла комиссия. В комиссии старичок, начал инструменты осматривать: «Это, говорит, или украденная гитара, или купленная в скупке. На инструменты должны быть документы, вы же ВИА при ДК». Каморку нашу опечатали. Через месяц моя группа разбежалась. Месяца через полтора я доказал, что прав, — каморку открыли. Потом капитан КГБ-шный мне сказал: им надо было, чтобы именно тот состав разбежался, якобы мы исполняли запрещенные песни. Он мне потом показал список запрещенного: в него попали 80 процентов песен, которые мы играли.

На вопрос, откуда в середине 80-х взялась такая служебная ретивость, Турсунзада умно улыбается. Это означает: чиновники на местах перестраховывались, с музыкантами воевали.

— На дальних подступах косили. А вдруг кто-то что-то запрещенное сделает? Если бы власть лояльно относилась к музыкантам, возможно, власть бы продержалась. Но власть даже к религии лояльно не относилась. Это оказался колосс на глиняных ногах. Дождь пошел, и он сам упал. Понимаешь? Для нас музыка была государством в государстве. Единственная отдушина — это музыка, в которой мы могли самовыразиться. Во всем остальном нужно было болтиком, винтиком быть наряду со всеми.

Турсунзада Ниязбаев сейчас живет в Астане — «я казак на вольных хлебах»), — пишет и аранжирует песни, поет на корпоративах. А Евгений Чан-Ян остался в Атасу, работает все в том же локомотивном депо. Турсунзада говорит про него: «Женька, он тут всегда был звездой, он звездой и остался. Мы приходим-уходим, а он остается и продолжает петь».

Кажется, что для этих серьезных мужчин между 40 и 50 музыка по-прежнему остается главной властью и отдушиной. А мысль «можно рассчитывать только на себя» — жизненной установкой.