«Приказ Сталина дал нам силы бороться»

Ветеран Камали Дюсембеков почти каждый год ездит на парад в Москву. Поехать в год знаменательной даты он считает своей обязанностью. Камали Жуматаевич — один из тех смельчаков, которые попали на фронт добровольно.

Под Москвой он оказался 12 августа 1942 года. Ему было восемнадцать, когда его пригласили в военкомат и предложили выбор: пасти скот, работать на шахте или ехать на фронт.

— Конечно, я решил поехать на фронт, — говорит Камали Жуматаевич. — Тут уж и думать было нечего. Под Москвой я провел полтора месяца — в сам город не пускали, он был закрыт. Потом перебросили под Сталинград. Бомбежку было слышно за несколько километров. А когда ближе подъехали, грохот стал еще сильней: шквальный огонь, бесконечные артобстрелы. Земля как будто танцевала на волнах. Вначале я попал в стрелковые войска автоматчиком. Потом дали противотанковое ружье — на двоих. Оно ужасно тяжелое, одни патроны весят по десять килограмм. Поэтому с ним всегда работали двое, моим напарником был один парень — русский. Мы с ним долго повоевали, но живым с войны он не вернулся. Бой есть бой. Наш политсостав получил приказ от Сталина: «Ни шагу назад!» А затем еще добавили: «За нами Волга». Мы тогда не понимали, почему такие жестокие бои идут. Потом уже стало ясно. Северный Кавказ, нефтеносные районы — все это было в руках немцев. Если бы они взяли Сталинград, небо было бы для нас закрыто, поезда бы встали, машины. Следом бы мы потеряли Урал. Нам приказ Сталина дал силы бороться.

В конце января 43 года в плен попал фельдмаршал Фридрих Паулюс. Он командовал 6-й армией и был автором плана Барбаросса. После того как нацистская армия на Сталинградском фронте лишилась военачальника, ее остатки окружили и разбили. В плену оказалось почти сто тысяч немецких солдат и офицеров. Нацистское правительство объявило в Германии, что армия полностью погибла. И во многих домах воцарился траур.

— Вообще, битва за Сталинград была одной из самых тяжелых, — рассказывает Камали Жуматаевич. — Мамаев курган чего только стоил. Все артиллерийские силы были там сосредоточены. Нельзя было отдать железную дорогу. В декабре, когда шел снегопад, был густой туман. И самолеты наши сбрасывали бомбы беспрерывно практически пятнадцать дней. Мы радовались, несмотря на то, что есть было практически нечего, и мы страшно мерзли. У нас был с собой мешок с парой булок хлеба, кусочками сахара и махоркой. Булку резали на несколько кусков, и хорошо, если их было несколько. Но, признаться, есть нам и не хотелось. Представьте, когда вокруг товарищи умирают. Утром с человеком разговариваешь, а к обеду он уже мертв. В окопах весь день по трупам ходишь. Вначале, правда, нам хотелось кушать. Мы даже иногда воровали еду из товарняков, которые стояли на рельсах. Много вагонов стояло, мы думали, что во всех еда. А однажды открыли, а там целый вагон забит обнаженными телами. Дети, старики, мужчины и женщины. Не успевали похоронить сталинградцев, а зима как раз была. Так и стояли эти вагоны…

Дальше был Украинский фронт, Донбасс, Херсон, Севастополь. Чтобы взять Севастополь, создали две группы. Одна заходила с моря, другая по суше. Когда мы подошли к городу, нас всех выстроили. Командование объяснило, что поступил приказ как можно быстрее взять город. И нам предложили выбор. Кто пойдет эшелонами брать укрепления нацистов — делали три шага вперед, а кто сомневался, мог остаться. Партийный билет велели сдать в политотдел. Потому что нацисты первыми убивали коммунистов и комсомольцев. Когда смотришь на эту обстановку, на людей вокруг себя, тебя словно какая-то неведомая сила движет вперед. Сам не знаешь, откуда смелость приходит. Прежде чем взять город, мы брали Сапун-Гору. Шли, как я уже говорил, эшелонами: первый, второй, третий. Первый эшелон практически полностью погиб. Во время этой битвы меня и ранило. Это не так уж и сложно, ведь осколками тебя можно достать и с воздуха. Главное, чтобы не попал снаряд в тебя. Я видел, что происходит после этого. Туловище разрывает, руки и ноги отрывает. Голова тоже в сторону откатывается. Мозг практически выходит из черепа — через рот, нос и уши. Так что мне явно повезло.

Ветеран уверен: эту войну нельзя забывать. Как и нельзя интерпретировать ее факты в свою пользу. В 2010 году он побывал в Италии на открытии мемориала.

— В городе Триест я побывал в концлагере, — рассказывает ветеран. — Его построили фашисты по приказу Муссолини. Это целый завод по уничтожению людей. Там были построены большие печи, в которых жгли людей, их тела. Вначале людей морили голодом, чтобы ушел подкожный жир. Оставались только кожа да кости, так было быстрее сжигать. Для того чтобы построить крематории, вызывали инженеров, процессом руководили и врачи. Подобных мест, сохраненных как музеи, несколько. Я считаю, что о таких вещах молчать нельзя. Об этом нужно говорить. Ведь именно благодаря тому, что мы победили, сейчас люди живут и не боятся быть сожженными в печи. Перед началом войны на планете жил только один миллиард людей. А сейчас уже более семи миллиардов. И это тоже результат победы. В Италии, когда закончилась церемония открытия мемориала, мы вышли на улицу и заметили несколько молодых людей в толпе. У них была фашистская символика, повязки на руках…

Камали Жуматаевич воевал до конца 1944 года. Потом его тяжело ранило, и четыре месяца он провел в гипсе. После войны он вернулся в Казахстан, возглавлял молодежные организации. Был заместителем директора кирпичного завода. А после отучился в Алматы и стал партийным работником. Много лет возглавлял райком в Шетском районе. Вся его жизнь была связана с партией и Карагандинской областью.

— Раньше народ и страна были едины, — вздыхает Камали Дюсембеков. — Именно поэтому мы смогли победить. Мы победили благодаря военачальникам, отваге и труженикам тыла. Да, без них бы мы никогда не победили. На родине все голодали, работали день и ночь, чтобы мы могли воевать. Такое было в народе единство. И я не могу представить, что какие-то три пьяных типа подписали указ, и СССР перестал существовать. Так нельзя решать судьбу людей, и никто политические решения так не принимает.