На сцене карагандинского театра польется дождь и высветится икона

Юрий Ханинга-Бекназар

К новой работе Юрий Ханинга-Бекназар относится с особым пристрастием. Режиссер ставит в Караганде спектакль по рассказам своего любимого писателя Василия Шукшина. Казахстанца связывают с советской знаменитостью особенные личные переживания. Юрий Иванович не раз гостил в квартире Шукшина и дружил с его родными.

— Я очень хорошо был знаком с матерью писателя Марией Сергеевной, — рассказывает режиссер. – В 1974 году, когда он умер, я решил написать инсценировку. Я и журналисты Устькаменогорского телевидения взяли командировку и поехали собирать материал. В Бийске гастролировал Луганский театр, играли пьесу Шукшина. Мария Сергеевна была на спектакле. Все встали, поприветствовали ее. Я подошел, познакомился, попросил о встрече, она не отказала. Дала нам интервью. И мы подружились. Потом я часто приезжал из Усть-Каменогорска. Бывал у нее в гостях, даже ночевал не раз и не два.

Пачка сигарет

— Что вам запомнилось?

— Его отца расстреляли в 1933 году. Потом мать вышла замуж за Куксина. Мне запомнилась одна фраза из ее письма: «За двумя мужьями всего семь лет и пожила». Все остальное время она одна вытаскивала двоих детей. Очень простая женщина. Последние 17 лет работала парикмахером в селе Сростки.  За год до своей смерти сын купил ей  кооперативную квартиру в Бийске на улице Красноармейской. Там в маленькой комнатке стояла пепельница, лежала начатая пачка «Опала», спички. Василий Макарович там писал, когда приезжал к матери. Я хотел прикоснуться к его вещам, хотел вытащить сигаретку из пачки Шукшина, чтобы хранить всю жизнь. Но Мария Сергеевна запротестовала: «Нет! Нет! Не трогай!» Она хранила все это как святыню. Мы переписывались с ней. У меня есть 17 писем от нее. Одно из них начиналось со слов: «Одна прямая дума терзает исстрадавшее сердце. Нету детенышки милого на свете. Был бы он какой-нибудь, обижал бы кого – так ведь нет: за всю жизнь в лесу птичку не убил». Это так она о своем сыне писала.

— Тяжело приходилось Марии Сергеевне?

Оксана Игнатенко — Земная Божья Матерь

— В один прекрасный день она мне сказала, что хочет ухи. А какая уха в те годы? В магазинах вообще ничего не было. На Алтае – особенно. Кильку в банках посылали из Казахстана. Они там суп из нее варили. Ну, я пошел и нашел спинку минтая. Она была мерзкая, немолодая. Я ее принес. И с рисом и картошкой мы начали варить уху. Можете представить, какое там «благоухание» стояло. Потом пытались уху есть – не получилось… Она мне жаловалась, что у нее была страшная гипертония. Однажды она вызвала «скорую помощь». Приехали врачи, увидели, что вся квартира обвешана фотографиями Василия Шукшина и поинтересовались: «А вы кто ему? Вы что, с ним знакомы были?» – «Да сын это мой! Сын!». … Лекарств не было. А у меня отец — врач. И мы с ним посылали ей из Усть-Каменогорска шприцы, сушеную гвоздику (народное средство от давления), еще что-то… Она получала 50 рублей пенсии. И в квартал с этих денег должна была платить за квартиру  80 рублей . То есть у нее практически ничего больше не оставалось… Это я говорю о том, как жила мать великого писателя, как «великодушны» и «внимательны» были люди, которые жили рядом.
— Что она рассказывала о сыне?

— Ей не нравился памятник, который поставили в Сростках. Там Шукшин стоит как Егор Проскудин: в сапогах, в телогрейке, в кепке. Она обижалась: «Ну, зачем же так? Он же не всю жизнь ходил в сапогах! У него костюмы были. Он писатель, режиссер, артист!» Но куда денешься от образа Егора Проскудина? Я тоже вспоминаю Шукшина только как героя «Калины красной». А в тройке и в галстуке представить его не могу.

Чуйский тракт

Спектакль, который сейчас репетируют в театре имени Станиславского, будет называться «Жили по Чуйскому тракту». Эту фразу режиссер позаимствовал из письма, которое написала ему Мария Сергеевна.

Алексей Браилко в роли Пашки Колокольникова

— Не «на тракте», а «по тракту», — объясняет Юрий Иванович. — Как там у них говорят, так и будет называться. Чуйский тракт – это легендарная дорога от Бийска до Монголии – по ней гоняют скот, перевозят товары. Короче говоря, это алтайский «шелковый путь», о котором сложено много легенд. Шукшин родился прямо на Чуйском тракте и с большой любовью описал села, которые там расположены. Об этом мы и хотим рассказать, потому что люди Шукшина очень похожи на нас, а мы – на них. В спектакле мы сами себе задаем вопросы: почему мы такие? Почему наши судьбы не складываются счастливо, хотя могли бы? В общем, мы хотим поразмышлять над тайной русского характера. Раскрыть, конечно, мы ее не сможем, и никто не сможет, но поразмышлять – почему нет? Алтай, где родился Шукшин, и Восточный Казахстан, где родился я, — это фактически один и тот же регион – и географически и ментально.

Богородица

Режиссер хочет, чтобы на сцене лился дождь из настоящей воды, но пока не уверен, позволит ли техника. В целом же спектакль скорее всего оформят небогато. Последнее время Юрий Иванович предпочитает иметь дело с «волшебной театральной коробкой», в которую превращается освещенная сцена, если не перегружать ее реквизитом. Из декораций будет разве что плетень, да лик Казанской Божьей Матери на заднике. В музыкальное сопровождение войдет церковное пение.

— Православная тема у Шукшина как бы не звучит, — продолжает Юрий Иванович. — Прямые указания на образ Христа, Богородицы встречаются очень редко и остаются без комментариев. Но, на мой взгляд, все его творчество проникнуто духом православия. Он настолько православный писатель, что другого в этом плане трудно рядом с ним поставить. И вот мы хотим, чтобы у нас это прозвучало. А еще актриса будет исполнять роль земной Божьей матери, которая стоит на Чуйском тракте. Это некая женщина или не совсем женщина, добрый дух тракта. Может, она, как Фрези Грант из романа Александра Грина «Бегущая по волнам», оберегает, предостерегает, спасает от смерти шоферов.  Все герои рассказов Шукшина страшно мучаются.  «По воскресеньям наваливалась особенная тоска», — начинается один рассказ. «Последнее время что-то совсем неладно стало на душе у Тимофея Худюкова», — начинается второй. Язычество и православие разрывают душу, лень и трудолюбие, трусость и подвиг. Шукшин постоянно пытался понять, почему на ровном месте столько муки. Что же такое феномен русского человека? Почему все так?

— Вы предлагаете какие-то ответы?

— Нет, конечно. Это не мое дело. Мы вопросы должны задавать. У нас будет икона и по тракту будет ходить женщина. То есть будет идти разговор об этой земной ипостаси. О том, что кроме Той, есть еще Земная Женщина – это матери, сестры, жены. Если помните, шоферу она голая является во сне: «Пашка, возьми 20 рублей, купи мне материал на платье. А то видишь, я какая. Да смотри деньги-то не пропей». Тот пропил. Потом опять она встречается: «Зачем деньги-то пропил?» Но он же не знает ответа. Пропил – и все. Он жалуется: «Я идеала ищу». То есть тут не все так просто, как, допустим, у европейцев. Я однажды одному немцу показал на его бабу, которая весит 160 килограммов и страшная, как моя жизнь. И говорю: «Герман, ты любишь ее?» Он сначала не понял. А потом все-таки ответил: «Да. Она очень хороший социальный, экономический и сексуальный партнер. И у нее есть компьютер. Это очень удобно». Видите как все логично? А у нас как любовь протекает? Рубахи рвать, рукава жевать, вены резать. Вспомните русскую литературу. Ни одной нормальной любви нет.

– Да, у нас интереснее.

— Помереть можно от такой любви.

— Когда планируете сдать спектакль?

— Полегче что-то спросите. В следующем месяце. Мне очень сложно репетировать. Потому что спектакль сочиняется на ходу. Это у меня второй подобный опыт. Нечто похожее я ставил со студентами. И когда ко мне приставал заведующий кафедрой со сроками, я отвечал, что это мое ноу-хау. «Работа с рефлексированным текстом. Ни у кого еще такого не было» — «А! Ну тогда ладно». И, действительно, в кино это делал Феллини, а в театре делаю я. Я еще не скомпоновал сюжетную линию, не знаю, что за чем.

— Но скелет у вас уже есть?

— Да, конечно. Части скелета есть. Только где голова, где руки, пока не пойму.

[youtube]https://www.youtube.com/watch?v=cxKwboaQQFY&feature=youtu.be[/youtube]