Алхимик

Сейчас тулпаров вместе с беркутом на шаре сняли со стелы, что на Юго-Востоке, и увезли в Майкудук. Там в одном из цехов завода «Имсталькон» над ними работает группа российских позолотчиков. Объект охраняет полицейский наряд. Когда все будет готово, сверкающие скульптуры не будут возвращать на Юго-Восток. Их установят на новом месте — напротив угольного департамента, где раньше стоял гранитный Ленин, а сейчас строят второй высокий каменный столб.

ПОЗОЛОЧЕННЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ

Антоний Серебряков, который подготавливает поверхность фигур к основной процедуре, рассказал, почему под золото они кладут толстый слой автомобильной шпатлевки:

— Сами скульптуры сделаны из эпоксидной смолы, покрытой стеклотканью. Иными словами, они пластмассовые. Памятник был в совершенно жутком состоянии. В свое время он очень быстро делался — на скорую руку. Надо было срочно поставить. Водрузили фигуры на место, но прошло шесть лет, и их решили перенести. Когда сняли, увидели, что сверху там просто сквозные дыры. Внутри вода. Шар лопнувший. Еще немного — и он бы постепенно начал раскалываться. Прежде всего мы заделали все дыры и выровняли поверхность: для золочения она должна быть идеально гладкой. Положили несколько сортов шпатлевки, потом желтый тонированный грунт и покрыли лаком.

— То есть лак кладется не поверх золота?

— Если положить золото под лак, оно потеряет свою естественную теплоту. Хотя очень часто именно так и делают. Все зависит от заказчика. Например, захотел человек золотой автомобиль, в Москве это не редкость. Но ведь автомобиль постоянно подвергается воздействиям: летят камешки, пыль. А золото — очень нежный материал. В этом случае его прячут под лак. Некоторые просто боятся открыто золото оставлять — и также заливают изделие лаком. Но на самом деле само по себе золотое покрытие намного прочнее, чем всякие лаки, которые под воздействием ультрафиолета разрушаются. Золото не боится солнца.

— Зато его можно наскрести со скульптуры себе в коробочку.

— Нельзя. Это бесполезно. Оно тончайшее. Девушки! — кричит Антоний своим коллегам, работающим на втором этаже строительных лесов, которые построили вокруг гигантской птицы на шаре. — У вас там нет малюсенького кусочка золота?

— И мне дайте, пожалуйста, — присоединяется к разговору охранник.

Спустившись с лесов, человек в белом халате протягивает нам крохотную сверкающую пленку.

— Возьмите в руку, если удастся, — предлагает Антоний. — Только дышать на него нельзя. А то улетит и будет в воздухе кружиться. (Кстати, чтобы золото вдруг не унесло легким сквозняком, леса вокруг памятника наглухо обтянули полиэтиленом.)

Намочив слюной мизинец, осторожно касаюсь золота — и оно тотчас оседает на пальце, повторяя все подробности кожного рисунка.

— Это золото высочайшей пробы, — продолжает Антоний. — Но его здесь практически нет. Я имею в виду, по весу. Здесь микрограммы. То есть его совершенно бесполезно соскабливать и собирать.

В общей сложности на покрытие всех скульптур (птица, шар и крылья тулпаров) уйдет около 340 граммов золота.

ИСЧЕЗАЮЩАЯ КРАСОТА

Анастасия Алсанова — самая молодая и самая искусная позолотчица в питерской команде. Другие удивляются ее сноровке.

Девушка открывает тонкую брошюру размером с половину ладони. Там между папиросной бумагой лежат листочки сусального золота. Она аккуратно переворачивает открытую книжку на специальную отполированную подушечку, чтобы золото переместилось туда под собственным весом. Касаться золота руками ни в коем случае нельзя, иначе оно тотчас сомнется, испортится и исчезнет.

Затем Анастасия оставляет еле заметный след вазелина на тыльной стороне ладони. И прикасается к нему специальной воздушной кистью, которая по-другому называется «лапка» или «лампемзель». Лапку осторожно кладет на лист, и он прилипает к легчайшим волоскам. После этого переносит лист на спину беркута, предварительно отполированного особым янтарным лаком. В завершении протирает тампоном из специальной ваты, которая не оставляет следов.

Педантично следуя всем этапам отработанной технологии, Анастасия в то же время считает, что главное в ее деле — это вовсе не строгие инструкции и правила. Тут самое важное — почувствовать, когда наступает и заканчивается время, подходящее для наклеивания золота. Все зависит от того, как поведет себя янтарный клей, или «мордан».

Об этом самом мордане сусальщики говорят, как о некой живой субстанции. Это именно тот элемент, который способен придать выразительную живость позолоте — не холодный металлический, а играющий, буквально горящий на солнце глубокий жирный блеск, считающийся особенным шиком. Такого эффекта можно достичь, если мордан будет не синтетический, с завода, а сваренный вручную на натуральном масле.

ДРЕВНИЕ РЕЦЕПТЫ

Приятно, что для золочения карагандинской стелы петербуржцы использовали именно самодельный мордан. Руководитель группы Сергей Никифоров сам сварил его по старым византийским рецептам. Сергей Петрович говорит, что много лет собирал информацию о секретах янтарного лака. Экспериментировал бессонными ночами над бурлящим варевом. Проверяя свои догадки, пытался добавлять туда различные ингредиенты.

— Обычная электроплитка, на ней обычная пятилитровая кастрюля. Варишь себе и варишь, — рассказывает Сергей Петрович. — Спать нельзя, нужно постоянно мешать. А если уснул — прозевал, когда пузырьки пошли. Масса превращается в резиновый шарик, и все. Выкидывать надо много и дорого. Чаще я использую не янтарь, а более дешевый янтарный лак немецкого производства. 30 миллилитров стоит шесть тысяч рублей (30 тысяч тенге). А себестоимость готового мордана — около евро за один миллилитр. Вот с какими затратами имеем дело. Сейчас все уже более-менее понятно, работать стало проще. Не то что лет 15 назад, когда не было никаких технологий, ничего. Пришлось по штрихам восстанавливать методику. Я отказался от современной техники. Ушел в Византию, начал поднимать старые секреты. Оттуда все и «слизал».

Сергей Петрович варит мордан на основе живичного скипидара. Добавляет туда льняное, касторовое, репейное и тунговое масла. А также янтарный лак, мастиковую смолу со средиземноморского острова Хиоса, порошок собранных на Неве ракушек и многое другое.

— Вы чем-то похожи на алхимика.

— А наши прадеды-позолотчики и были алхимиками. Тут мозг не так нужен, как какая-то догадка, озарение. Вот как пришло в голову простому ремесленнику взять ракушки, растолочь, добавить в мордан и сварить вместе? Я не представляю себе, насколько талантлив должен быть человек. Я сам по своему наитию столько всего добавлял! Но все зря. Однако я не отказался от своих попыток. Тут с ума можно сойти.

— Сколько мордана уйдет на карагандинский заказ?

— Я сварил шесть литров. Чтобы пронести лак на самолет, мы его разлили по маленьким пластиковым бутылочкам, распихали всем понемногу и сдали в багаж.

МИСТИКА

Сергей Петрович рассказывает, что заказы у позолотчиков бывают разные. Большой театр и Кремль. Памятники и церковная утварь. Миллионеры хотят позолоченные потолки, двери и ставни. Несколько раз попадались любители драгоценной сантехники. За сифоны под раковинами сусальщик брался, а вот от золочения унитазов отказывался. Из тех соображений, что частый смыв быстро испортит его работу. Золочением крутых иномарок также предпочитает не заниматься. Поскольку обычно клиенты с подобными запросами — люди не совсем адекватные и договориться с ними бывает непросто.

Впрочем, в своей собственной вменяемости позолотчики также сильно сомневаются.

— Мы все немножко больные, все с придурью насчет блеска и зеркальности. Ну, не совсем здоровый народец, — признается Сергей Петрович. — Сердце всегда останавливается, когда заканчиваешь работу и видишь, что ты в очередной раз проиграл. Почему? Если на зеркале вы сделаете одну помарку, то это уже не зеркало. Оно все в целом становится негодным. У нас то же самое. Иной раз работаешь, работаешь — где-то село золото, где-то пятнышко. Клиент ничего не замечает. А нам все не то, все плохо. Тут сколько ни работай, кроме как учеником себя называть нельзя.

— Меняет ли человека постоянный контакт с золотом?

— Золото по византийской традиции — это свет. И можно сказать, что в нашей профессии присутствует мистика. Золото притягивает и не отпускает. К золоту люди просто прилепляются. Не знаю, почему. Не я один такой. В Питере где-то полсотни позолотчиков. Среди них есть и простые домохозяйки, которые где-то приспособились и золотят. Никаких особых целей у них нет, но и бросить они не могут. Мы — рабы позолотного искусства. Мистика заключается именно в металле. А не в том, что ты сделал. Потому что ты сделал чаще гадость, это мое мнение. Самые лучшие из нас делают все равно слабенько. И вот еще что. Один наш позолотчик целый трактатик написал о том, что золото необъяснимым образом изменяет человека, причем в лучшую сторону. Это где-то можно сравнить с влиянием молитв. Почему они действуют благотворно? Да потому что тот, кто молится, не думает о всякой другой дряни. Вот и золото не позволяет тебе отвлекаться и думать о плохом. И все — ты свободен. А пока ты свободен, с тобой разговаривают другие миры. Так что мы еще и спасаемся своей работой.

…Питерские специалисты говорят, что когда верхушка стелы Независимости будет вызолочена, к ее блестящей гладкой поверхности уже никогда не пристанет грязь. Тончайший слой мордана под золотом будет жить, то есть сохнуть, более века. И все это время будет придавать покрытию пластичность, которая позволит избежать повреждений от мелкой пыли и града. Считается, что сам выполненный из полимеров памятник благодаря железному каркасу внутри простоит от силы лет сорок.

Давайте обсудим:

Что придаст позолота карагандинской стеле Независимости?