Бизнесу предлагают дешевую рабочую силу заключенных

Осужденных женщин из коксунской колонии теперь вывозят работать на картофельные поля и на картофельный склад. Их зарплата – 80 тысяч тенге в месяц. Больше нигде в Казахстане осужденным не позволяют на постоянной основе трудиться вне зоны. Это первая ласточка, пилотный проект, рассчитанный на два года. Если обойдется без эксцессов, осужденных мужчин также будут трудоустраивать на внешние предприятия, а затем карагандинскому примеру последуют исправительные учреждения других регионов страны.

Энергию девать некуда

…Склад сейчас готовят к приемке урожая: скрывая лица от телекамеры, женщины подметают, красят стены известкой. Самая молодая и веселая Александра Марущак соглашается открыто поблагодарить начальство зоны и коксунского фермера. За грабеж она отсидела три года, осталось два – за это время девушка надеется полностью расплатиться с долгами.

— Хочу спасибо сказать, что дали возможность нам заработать, помочь семье, погасить иски, — улыбается она. — У меня обязательный платеж в фонд компенсации потерпевшим, моральный ущерб… И еще пока не предоставлялось возможности помочь матери. Приходилось самой выживать. Элементарно деньги всегда нужны на мыломойку. Я же не греюсь, то есть мне посылки не присылают. А того, что выдают – не хватает. Три года я работала в колонии рабочей по комплексному отделыванию зданий. Ставка была 0,25, это два часа в сутки, всего около 15ти тысяч выходило. А сейчас мы будем работать по восемь часов. Я буду 50 тысяч отправлять домой, десять оставлять себе, остальные 20 тысяч – на погашение… Очень тяжело сидеть без работы на одном месте. Энергию девать некуда. Хотя мы участвуем в массовых культурных мероприятиях, помогаем отряду. Тягаем гири – недавно были соревнования, спартакиада сейчас проходит…

Александре не дают договорить. Сотрудница в форме требовательно стучит пальцами по своим  наручным часам: дескать, время обеда – режим превыше всего. Женщин кормят строго по расписанию. Привозят и отвозят. Охраняют. На десять осужденных шесть конвоиров. Всего на складе 20 сиделец. Пока все требования выдерживаются. Но скорее всего в процессе работы будут что-то менять исходя из ситуации. Возможно, охраны станет меньше. Потому что, к примеру, в проходном насквозь помещении склада обещают заднюю дверь наглухо закрыть, чтобы доступ был только через одни ворота: так удобнее следить за работницами. Предстоит решить вопрос с транспортом: директор ТОО Астра Агро LTD Аманкельды Мукашев готов доставлять сиделец на своем автобусе. Он, как и начальник ДУИС, уверен, что ни одна из женщин не сбежит и никакого ущерба предприятию не причинит.

— Жизнь – это риск, — рассуждает фермер. – Да и что можно украсть здесь? Картошку? Пусть берут с собой. Я не против. Кто не ошибается? Я был в зоне. Им надо дать шанс, чтобы они работали. Потому что они годами сидят в четырех стенах. Я им сказал: для вас это как поход на волю, свежий воздух. Только Карагандинскому региону предложили такое, и я откликнулся. У меня же прямо под носом зона стоит — до нас километра три-четыре. Рабочие руки всегда нужны. Тем более сейчас на носу уборка. А у нас разношерстная организация. Есть животноводство, все направления. Круглогодично рабочая сила требуется. Поэтому мы на такое пошли. Сделали трудовое соглашение, официально принимаем на работу. Раньше, до 2012 года, мы тоже с зонами работали. Потом эту практику приостановили. Уже не знаю, почему.

Не наказание, а награда

А приостановили потому, что труд казахстанских заключенных стал костью в горле международных организаций по правам человека. Хотя уже тогда переориентация на капитализм сделала свое дело: производственные мощности советской лагерной системы были разрушены, и сидельцы остались без работы. Но этого правозащитникам было мало. Потому что в казахстанском Уголовно-исполнительном кодексе оставалась статья, которая обязывала заключенных трудиться.

Казахстану на все лады объясняли, что это негуманно и нелиберально. Что труд за решеткой не должен быть орудием устрашения или наказания и уж тем более не должен использоваться для обогащения государственной казны. То, что было нормой при СССР, когда зоны обеспечивали мясом, хлебом и овощами и себя и близлежащие районы, когда зеки вкалывали на строительстве шахт и железных дорог, делая огромный вклад в экономику народного хозяйства, стало постыдным. «Международная общественность» настаивала, что в цивилизованном обществе не преступники платят государству, а наоборот – бюджет обременяется расходами на его содержание.

Эксперты бюро по правам человека при ОБСЕ активнее всего забрасывали помидорами статью 99 УИК РК. В ней говорилось, что «отказ от работы или прекращение работы является злостным нарушением установленного порядка отбывания наказания и может повлечь применение мер взыскания и материальной ответственности». Консультанты объясняли: побороть порочную историческую ментальность, унаследованную Казахстаном от своих предшественников Царской России и Советского Союза, надо поставив дело так, чтобы сам арестант желал работы и видел в ней не наказание, а награду.

Казахстану указывали на утвержденные ООН минимальные стандарты правил обращения с заключенными, которые требуют, чтобы труд заключенных не причинял им страданий. И на рекомендации Международной организации труда, по которым труд заключенных на частных предприятиях допускается только если нет угрозы какого-либо наказания.

Казахстан должен был аннулировать все законы и нормативные акты, допускающие принудительный и обязательный труд. Именно так наши законотворцы и поступили. Уголовно-исполнительный кодекс переписали несколько раз. Одновременно внимание разного рода наблюдателей к правам человека за колючей проволокой усилилось. В результате перестраховались, переборщили – и, от греха подальше, упор начали делать на организацию культурного досуга осужденных, заполняя их время развлечениями.

Европейские стандарты

Но все понимали, что катания на санках, конкурсов и викторин для полноценной воспитательной работы недостаточно. И что всеми силами надо привлекать в тюрьмы цивилизованный бизнес. Начальник департамента УИС по Карагандинской области и Улытау Бекболат Шакиров любит перенимать зарубежный опыт. Он бывал в английских тюрьмах, где восхищался тому, что все осужденные, включая инвалидов, трудоустроены. То же самое в Германии – там Бекболату Еркебаевичу понравилось, как осужденные работают в концерне «Мерседес-Бенц». При этом все сидельцы защищены трудовым законодательством, имеют те же права, что и вольные люди.

В Карагандинской области сейчас пытаются воспроизвести европейские стандарты. Со всеми женщинами из пилотного проекта заключили трудовые договоры. В эксперименте участвуют единицы – самые благонадежные. Они прошли отбор, который призван свести к нулю возможные эксцессы. Право на труд вне стен колонии надо было заслужить примерным поведением, кроме того, надо было отмотать большую часть срока – чтобы в побеге уже не было смысла. Бекболат Еркебаевич лично поговорил с каждой отобранной осужденной. Начальник в благоразумии женщин не сомневается.

— Бизнес к нам в учреждения идет, но процесс зависит от многих факторов, — говорит он. -Например, от инфраструктуры – у нас станки еще времен СССР, многие производственные участки неконкурентоспособны, надо обновлять. В этом году у нас совместно с акиматом Карагандинской области запланировано восстановление железнодорожных тупиков. В советское время осужденные работали в три смены. Шел госзаказ, оборонзаказ. Разные производства были. Работали на сельское хозяйство, на промышленность, изготавливали мебель, железобетонные изделия, занимались металлообработкой и деревообработкой. Наша задача – все это возрождать. Мы работаем над тем, чтобы предприниматели могли инвестировать в производство. Закон позволяет. Начались переговоры с более крупными предприятиями. Мы предлагаем рабочую силу, у которой минимальная зарплата. Плюс – работодатели не переживают, что кто-то утром не придет на работу. У нас дисциплина. Все одеты, обуты, накормлены. Это стабильность, которая имеет большое значение для производства.

Не стоит, однако, забывать о том, что побеги из мест лишения свободы продолжаются. Один из последних был совершен за неделю перед заключением меморандума с коксунским фермером. 31 июля в соседней Долинке осужденный за угон и кражу мужчина находился снаружи — на прилегающей к зоне территории – учреждение задействовало его на своих ремонтных работах возле штаба. Сиделец воспользовался невнимательностью охраны, но далеко не ушел. Его задержали через несколько часов.

— За три месяца до освобождения сбежал, — недоумевает начальник департамента. — На учетах не состоял, к алкоголизму и наркомании не склонен. Сейчас идет служебное расследование. Психологи выясняют причины. Параллельно следствие идет… Нахождение вне учреждения всегда связана с рисками. Но при СССР на многие грандиозные стройки привлекался именно труд осужденных. Все это мы проходили. Новое – хорошо забытое старое.